— Хм… — хмыкаю я. — Ну…

— Выкладывайте, Марти.

И я выкладываю, поскольку отец Джек уже сделал нечто подобное. В моем случае, я выкладываю правду об Исузу; для отца Джека, это красиво осуществленная выкладка, которая принимается благодаря его неудачному решению потягивать во время нашей маленькой доверительной беседы неконцентрированную кровь.

— Так кто там у вас? — осведомляется отец Джек.

Светлые брызги-бусинки крови окропляют меня, промокательную бумагу на столе, некоторые все еще висят в воздухе.

— Ребенок, — повторяю я, вытирая лицо рукавом. — Смертный, — добавляю я. — Сейчас уже не ребенок. Она собирается стать вампиром и выйти замуж.

Молчание.

— Сначала выйти замуж, потом стать вампиром, — поясняю я.

— Хм… — говорит отец Джек, вытирая свой перепачканный подбородок. — Проблематично.

— Вот именно.

— И сколько, говорите, ей лет?

— Восемнадцать.

— И человек на сто процентов? — переспрашивает отец Джек. — Смертный до мозга костей?

— Да.

Отец Джек убирает еще одну кровавую точку, которую упустил из виду. Я замечаю ее уже после того, как она исчезает, в то время как добрый патер исступленно закатывает глаза, предоставляя себе перспективу.

— И вы хотите, чтобы я провел церемонию? — спрашивает он, сцепляя пальцы, на его губах играет выжидающая улыбочка.

— Только в том случае, — говорю я, — если будут соблюдены определенные условия.

Платье Исузу — это, конечно, не платье Исузу. Это платье моей матери. Твит согласилась быть в чем-нибудь синем.

— У меня есть не один способ это сделать, — шепчет мне маленькая мисс Манчкин — с сожалением, хотя изо всех сил старается не подавать виду.

— Вступайте в наш гребаный клуб, — шепчу я в ответ.