Я остановился на противоположной стороне улицы и посмотрел на дом, в котором жила незнакомка, ярдах в двадцати через дорогу. На втором этаже тускло светилось одинокое окно — наверняка спальня. Свет поярче горел в цокольном этаже, где, похоже, сосредоточилась жизнь.

Сердце у меня забилось часто и тяжело. Тело и разум словно бы внезапно осознали, что поведение хозяина изменилось, что сам он соскочил с наезженной колеи и занялся чем-то новым.

Я перешел улицу. Медленно зашагал по противоположному тротуару, мимо дома. Не останавливаясь, покосился вправо и книзу.

В цокольном этаже виднелось одинокое окно, сверху наполовину затянутое приспущенной шторкой. На ходу, за три-четыре секунды, я успел заметить лишь зеленый ковер на темных половицах и какую-то картину на стене. А вот людей — точнее сказать, ее — там не было.

Я направился дальше, дошел до ворот, перегородивших улицу, постоял там немного и тронулся в обратный путь.

На этот раз мне, ободренному отсутствием признаков жизни, удалось получше разглядеть картину с изображением какого-то рыбацкого селения на скалистом берегу. Даже на расстоянии был заметен грубоватый стиль исполнения, который явно свидетельствовал о том, что художник не стремился воплотить на холсте радости жизни на берегу. Во всяком случае, у меня не возникло желания провести отпуск в этом местечке.

Потом я снова прошел мимо дома.

Да, я прекрасно понимал, что делать этого не стоит. Рано или поздно человека, околачивающегося на маленьком участке улицы, увидят обитатели ближайших домов и, разумеется, поведут себя по-соседски, то есть, как и полагается, вызовут полицию.

Тут меня осенило. Я вытащил из кармана мобильный, открыл его, приложил к уху и побрел по улице.

Как мне представлялось, теперь я выглядел, как один из тех, кого если и замечают, то лишь мельком, — человек, живущий своей неведомой жизнью, говорящий по телефону с неведомым собеседником о делах, которые навсегда останутся неведомыми для окружающих. По моему убеждению, это на несколько минут служило мне надежным прикрытием.

Я словно бы в рассеянности сошел с тротуара на пустынную дорогу, зашагал по ней, всем своим видом показывая, что не вижу ничего вокруг, занятый телефонным разговором, тем не менее неуклонно приближаясь к нужному мне дому. Минут через пять я снова ступил на тротуар у подъездной дорожки дома.

И остановился в нерешительности.

В комнате цокольного этажа кто-то был. Она показалась лишь на мгновение — и я точно знал, что это была она, потому что заметил длинные каштановые волосы, — в самой середине комнаты, а потом направилась к двери.