Он открыл дверь и шагнул во двор. Он был в домашнем, а снаружи дул пронизывающий до костей ветер, но дождь прекратился. Под ногами поблескивала грязь, со всех карнизов и портиков капало, и по двору он шел под аккомпанемент этих тревожных звуков.

Дверь амбара вновь медленно приоткрылась и на этот раз так и застыла. Внутри было ничего не видно. Дэнни уже подумал, что это игра света…

Но нет. Он видел, как там кто-то ходит. В амбаре кто-то был. Даже сейчас он чувствовал на себе взгляд (не пони). Чужак увидит у него винтовку и намочит штаны. Пускай. Он зайдет туда с ней. И пусть нарушитель думает, что он ему сейчас яйца отстрелит.

Уверенной походкой Дэнни преодолел полдюжины шагов до амбара и зашел внутрь.

У него под подошвой оказался желудок пони. Одна из ног с обглоданной до кости голяшкой валялась справа от него. В лужах густеющей крови отражались дыры в крыше. От вида расчаленной туши подступила тошнота.

– Хорошо, – с вызовом сказал он в полутьму и поднял винтовку. – Выходи. Слышишь меня, подонок? Выходи, сказал, не то отправлю тебя прямиком в Царствие Небесное! – И он не шутил.

Кто-то шевельнулся в дальнем углу амбара, среди тюков.

Попался, сукин сын, подумал Дэнни. Чужак поднялся в полный рост – во все девять футов – и уставился на Дэнни.

– Бо-оже…

И оно без предупреждения кинулось к нему, быстро и плавно, как локомотив. Он выстрелил в тварь, и пуля пробила ей ребра, но рана ее совсем не замедлила.

Николсон повернулся и побежал. Дворовые камни скользили под ботинками, и ему не хватало скорости оторваться. Тварь догнала его в два прыжка, а на третий бросилась на него.

Услышав выстрел, Гвен уронила телефон. Она подбежала к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как за ее милым Дэнни несется какое-то огромное создание. Оно схватило его и, завыв, подбросило вверх, словно он был не тяжелее перышка. Она беспомощно смотрела, как ее муж переворачивается в высшей точке полета и вновь падает на землю. Он рухнул с глухим звуком, отозвавшимся в каждой ее косточке, и исполин в ту же секунду подлетел к нему, вжал его лицом в навоз.

Она закричала, попыталась заглушить вопль ладонью. Слишком поздно. Крик прозвучал, и исполин уже смотрел на нее, прямо на нее, и его злоба проникала сквозь окно. О боже, оно видело ее, оно уже приближалось, размашисто шагая через двор и плотоядно скаля зубы.

Гвен подхватила Амелию и крепко ее обняла, заставляя уткнуться лицом в шею. Может, она не увидит – не должна увидеть. Звук шлепающих по мокрой земле ног становился громче. На кухню легла его тень.

– Господи, спаси.