Я так и не закричала, хотя ради собственного рассудка мне нужно было выпустить на волю душивший меня ужас. Кто-то должен услышать меня, обнять, увести и объяснить, что происходит, пока камни снова не обрели свой ритм. Или, того хуже, пока те, кто лежал под пляжем, не выбрались и не заключили меня в объятья, недовольные неудачей своего убийственного посланца.

Но крик не вырвался наружу.

Я слышала только перестук камней слева и справа. Они собирались убить нас всех за вторжение на их священную землю. Забить, как еретиков.

И тут раздался голос:

– Ради всего святого!

Голос был мужской, но не Рэя.

Человек появился словно из ниоткуда. Невысокий и широкоплечий, он стоял у кромки моря. В одной руке ведро, под мышкой пучок грубо нарезанного сена. «Корм для овец, – подумала я сквозь мешанину из обрывков слов, – корм для овец».

Он уставился на меня, потом на тело Джонатана и спросил:

– Что случилось? – у него был сильный гаэльский акцент. – Во имя Христа, что тут случилось?

Я мотнула головой. Та болталась на шее, казалось, еще чуть-чуть – и скатится с плеч. Возможно, я пыталась указать на загон для овец, а может, и нет. Так или иначе, мужчина словно понял, о чем я подумала, и начал подниматься на вершину острова, уронив по пути ведро и связку сена.

Полуослепшая от волнения, я последовала за ним, но прежде чем добралась до валунов, он уже вышел из их тени. Его лицо блестело от паники:

– Кто это сделал?

– Джонатан, – не осмеливаясь оглянуться на труп, я указала на него рукой.

Мужчина выругался по-гаэльски и, спотыкаясь, выбрался из каменного укрытия.

– Что вы натворили? – закричал он на меня. – Господи, что же вы натворили? Убить их дары.

– Это просто овцы.

В моей голове снова и снова прокручивалась сцена смерти Джонатана. Раз за разом, без конца.

– Они нуждаются в дарах, разве вы не понимаете? Иначе восстанут…

– Кто восстанет? – спросила я, хотя уже знала ответ. Видела, как сдвигаются камни.

– Все они. Кто ушел не оплаканным. Но в них море, море у них в головах…