– Ты только подумай! – продолжает Коннор, радостно хлопнув в ладоши. – Федералы и налоговики по трем соседним штатам разлетятся! Мелкими кусочками!
– Если повезет, до орбиты долетят, – соглашается Хэнк.
Коннор, наклонив голову, снова долго смотрит на карту. Когда заговаривает опять, голос его звучит серьезно, даже мрачно:
– Ты позаботишься о Бет?
– Я уже о ней забочусь.
– Да. Это уж точно! Лучше, чем я, – слова звучат с заметной горечью.
– Ш-ш-ш, Коннор. То, что сделали с тобой там, в пустыне, было преступлением… но не думай, что ты вернулся домой неполноценным. Нет: ты вернулся более мужчиной, чем был. И малютка Бетти об этом знает. Бет знает, на что ты способен. И я тоже. И однажды узнают все.
Коннор выпрямляется.
– Хотел бы я прямо завтра со всем покончить!
– Большой региональный съезд у федералов в октябре. Уже скоро.
– Если мы дотянем до октября. Если
– Не рассказала.
– А ты откуда знаешь?
– Уверен. Бет все из нее вытянула. Блум знала, что случится, если федералы снова явятся по нашу душу. Знала: это все равно что приставить к голове своего сына ствол и спустить курок. Я ее предупреждал. Не раз говорил ей. Так и говорил: если за мной придут, я колебаться не буду – сам уложу мальчишку, но не позволю правительству его у меня отобрать! Нет, Коннор. Она была чокнутой, однако не дурой.
Джек чувствует, что стакан выскальзывает из его руки и вот-вот упадет на кафельный пол, но успевает сжать пальцы.
Очень, очень осторожно он ставит стакан в стальную раковину и бесшумно, словно тень совы на залитом луною поле, бежит в постель.
9
9
Уснуть он не может. Наконец без десяти пять снова встает и на подгибающихся ногах бредет на улицу.