– Что за… – начала Бекки.

На ней была легкая курточка, расстегнутая посредине, на животе, уже заметно округлившемся. У Бекки подходил к концу шестой месяц.

Кэл, не глядя на нее, поднял руку. Смотрел он в сторону – в траву.

– Ш-ш-ш. Тише!

От домов доносились слабые обрывки музыки. Трижды меланхолично гавкнул пес: «Гав, гав, гав!» – и смолк. Кто-то вдалеке забивал гвоздь. И фоном для всех этих шумов звучал тихий, неумолчный шелест травы. Бекки показалось даже, что она видит ветер: видит, как он подхватывает верхушки травы на другой стороне дороги, как травянисто-зеленые волны катятся прочь и исчезают вдали.

В тот самый миг, когда Кэл начал думать, что никто не кричал, им просто почудилось – не в первый раз обоим чудилось одно и то же, – крик раздался снова:

– Помогите! Пожалуйста, помогите! – И еще: – Я заблудился!

На сей раз брат и сестра обменялись взглядами понимающими и встревоженными. Трава на удивление высока (вообще-то и не могла трава в апреле вымахать на шесть футов, – однако то, что такого не может быть, пришло им в голову позже. Намного позже.) Какой-то маленький мальчик, скорее всего из этого поселка напротив, забрел туда, потерял направление и теперь не может выбраться назад. Судя по голосу, ему лет семь-восемь: еще слишком мал ростом, чтобы подпрыгнуть и увидеть, куда идти.

– Надо его оттуда вывести, – сказал Кэл.

– Поставь машину на стоянке. Вон там, у церкви.

Кэл высадил Бекки на краю шоссе, а сам свернул на грязную стоянку при церкви Камня-Искупителя. Здесь уже были припаркованы несколько запыленных машин, ветровые стекла их ярко блестели на солнце. Все, кроме одной, казалось, провели на этой стоянке уже много дней, вероятно, даже недель. Но и на это брат и сестра не обратили внимания. И об этом вспомнили гораздо позже.

Пока Кэл ставил машину, Бекки перешла на другую сторону дороги. Приложила руки ко рту и закричала:

– Мальчик! Эй, мальчик! Ты меня слышишь?

Секунду спустя он откликнулся:

– Да! Помогите! Я здесь уже ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ!

Бекки помнила, как судят о времени маленькие дети, и сказала себе, что «целая вечность» – должно быть, минут двадцать или около того. Прошлась по обочине, присматриваясь в поисках тропинки – сломанной или примятой травы там, откуда пришел мальчик, допустим, вообразив себя исследователем в джунглях или героем какой-нибудь дурацкой видеоигры, – но ничего такого не заметила. Ну и не страшно. Судя по голосу, мальчик находился спереди и слева, довольно близко от нее. Логично: если бы он забрел далеко в траву, даже с открытыми окнами и выключенным радио они бы его не услышали.