Гараж исчезает в ослепительной и беззвучной вспышке. Порыв воздуха подхватывает Джека, словно листок, и легко возносит в небеса.

22

22

Придя в себя, Джек Маккорт видит, что лежит на мягкой постели из лиловых цветов. Он приземлился на клумбу Бет – одну из клумб перед домиком, где жили они с Коннором. Нежная зелень гладит ему щеки, и цветы у висков дарят легкие, почти невесомые поцелуи. Джек ничего не слышит. Из левого уха идет кровь, и вкус крови ощущается во рту.

Гаража больше нет. Трудно даже смотреть на то место, где он был. Там вздымается к небесам стебель из огня, и на конце его расправляет лепестки огненная орхидея. «Форд» отбросило на сто футов к востоку: вон он лежит на боку, искореженный, обгорелый. Половина фермы обрушилась, точно кукольный домик, который пнул ногой великан. Из развалин торчат закопченные балки, и струйки дыма поднимаются в бескрайнее синее небо.

Джеку даже не хочется вставать. Ему хорошо – так хорошо, как не бывало с того дня, когда они с Блум собрались навестить родню. Здесь, среди цветов, в сиянии тихого летнего утра он спокоен и счастлив, как дитя на коленях у матери. Наконец – неохотно, со вздохом сожаления – он заставляет себя подняться.

Трудно держаться на ногах, его качает и клонит то вправо, то влево. Пьяным, заплетающимся шагом Джек бредет к дому и, не удержавшись, едва не падает на капот красавца-«Роудраннера» Коннора – чудесной машины, о которой всегда мечтал.

Что ж. Теперь это его машина. Механическая нога Коннора ему не достанется, Бет ему больше не нужна – но машина у него в руках. Пусть ему всего тринадцать – водит он прекрасно, да и ноги у него достаточно длинные, чтобы жать на педали.

Джек садится за руль, выводит «Роудраннер» на дорогу и катит прочь, прочь от рухнувшей фермы и горящего гаража. Впрочем, о гараже уже и говорить бессмысленно. На его месте – кратер, яма, полная огня, извергающая искры и обломки горящего рубероида.

Джек открывает окно в машине и выруливает на шоссе. В окно врывается теплый воздух, напоенный сладким запахом лета: все вокруг в полном цвету. Солнечные лучи ласкают Джека тепло и нежно, словно материнские руки.

Не так уж далеко отъехав от фермы, Джек Маккорт замечает на обочине старуху в широкополой зеленой шляпке и с чемоданом в руке. Когда машина проносится мимо, старуха поднимает голову и провожает Джека широкой зубастой улыбкой – улыбкой человека, отравленного Джокером. Она стоит к нему боком, и лицо ее удивительно напоминает профиль на долларовой бумажке.

Джек проезжает мимо, затем снимает ногу с педали газа, замедляет ход и прижимается к обочине. Ему вдруг приходит в голову, что, быть может, он так и не очнулся после взрыва, что валяется сейчас где-нибудь без сознания и видит сон – такой же, как сны о говорящих растениях, которых уже почти не помнит. Прапрапрабабушка старше телевизора – могла ли женщина в таком возрасте проделать столь долгий путь? И все же, думает Джек, очень может статься, что это она, что самая настоящая прапрапрабабушка ждала здесь все утро, пока он закончит дела на ферме и ее подберет.