– В Гонконге был, – отвечает Уотерс. И думает: «Ну какого черта она такая красотка?»

Уотерсу за сорок, хотя выглядит он на девятнадцать: невысокий и стройный, с рыжим «ежиком» и россыпью веснушек. Недавно женился и скоро станет отцом. На приборной доске перед ним приклеен скотчем снимок беременной жены в сарафане. Уотерс не хочет чувствовать влечение к кому-то еще: ему стыдно даже просто замечать красивых женщин. Однако держаться с напарницей холодно и отстраненно не хочется тоже. Он гордится тем, что его авиакомпания активно принимает на работу женщин-пилотов, желает одобрять это и поддерживать. Так что красавица в соседнем кресле порождает в нем мучительный внутренний конфликт.

– В Сиднее был. На Тайване. На Гуаме не был.

– Мы с друзьями занимались там фридайвингом, на Фай-Фай-Бич. Однажды я подплыла к черноперой акуле так близко, что смогла погладить. Нырять голышом – пожалуй, единственное, что нравится мне больше, чем летать.

Слово «голышом» поражает Уотерса, словно удар шокера. Первая реакция. А вторая: конечно, она хорошо знает Гуам – она ведь из ВМС, там и получила летные права. Взглянув на нее искоса, он с изумлением видит, что на ресницах у нее блестят слезы.

Поймав его взгляд, Кейт Бронсон криво, смущенно улыбается; улыбка обнажает щель между передними зубами. Он пробует представить ее бритой наголо и с армейским жетоном. Не так уж сложно. Кейт – красотка с обложки, но под модельной внешностью в ней чувствуется что-то жесткое, бесстрашное, почти звериное.

– Сама не знаю, почему реву. Десять лет там не была. Никого уже и не помню, на Гуаме.

Уотерс пытается придумать какое-нибудь утешение, рассматривает несколько вариантов и все отбрасывает. Нет смысла говорить: «Да ладно, может, все не так страшно, как мы думаем!» – когда оба знают: все может быть гораздо хуже, чем они думают. Намного-намного хуже.

Кто-то стучит в дверь. Бронсон вскакивает, смахивает слезы со щек, смотрит в глазок и отпирает.

Появляется Форстенбош, старший стюард: полный, рыхловатый и суетливый, с волнистыми белокурыми волосами и маленькими глазками за толстыми стеклами очков в золотой оправе. Трезвый – он собранный, педантичный, замечательный профессионал, но начинает сыпать непристойными прибаутками и клеиться ко всем мужчинам подряд, когда выпьет.

– Ядерный удар по Гуаму? – спрашивает он без предисловий.

– С земли сообщили только, что с ними потеряна связь, – отвечает Уотерс.

– Ну и как это понимать? – настаивает Форстенбош. – У меня целый самолет перепуганных людей, а сказать им нечего!

Бронсон пригибается, чтобы сесть на свое место, и при этом стукается головой о потолок. Уотерс делает вид, что не заметил. Как и того, что руки у нее дрожат.