На земле студентка кафедры эволюционной лингвистики в МТИ верит только в то, что можно записать, измерить, изучить, доказать. Сейчас же, паря над землей, чувствует себя более открытой для невозможного. «Боинг-777» – все триста с чем-то тонн – мчится по небу, влекомый мощной невидимой силой. Ничто не несет его на спине. Что, если с живыми и мертвыми, с прошлым и настоящим дело обстоит так же? Наше «сейчас» – крыло самолета, а история проплывает под ним. Отец А Ра любил праздники: сорок лет он руководил фабрикой сувениров, так что праздники его кормили. И здесь, в небесах, А Ра готова поверить: он просто не позволил смерти встать между собой и счастливым событием.

– Черт, как же я боюсь! – говорит Арнольд Фидельман.

А Ра кивает. Она тоже.

– И злюсь. Ох, как же я зол!

Здесь А Ра перестает кивать. Она не злится, потому что сама так решила. Не хочет злиться. Особенно сейчас.

– Этот ублюдок, там, наверху, – продолжает Фидельман, – этот мистер Сделаем-Америку-Снова-Зашибись! Хотел бы я вернуть время назад, хоть на денек, чтобы его забросали грязью и тухлыми яйцами! Думаете, если бы у власти был Обама, могло бы случиться такое? Такое… безумие? Послушайте меня. Когда мы сядем… если сядем… вы сможете вместе со мной пойти в полицию? Я хочу подать заявление. Сообщить о том, что случилось. Вы – беспристрастный свидетель. Полиция к вам прислушается. Этого жирного мудака арестуют, и пусть встречает конец света в душной вонючей камере, в компании бомжей и алкашей!

А Ра закрывает глаза и пытается вернуться на свадьбу, в тот сад. Хочет снова стоять на берегу искусственной реки, и повернуть голову, и увидеть на мосту отца. Она больше не испугается. Взглянет отцу в глаза и улыбнется в ответ.

Однако остаться в прекрасном саду, созданном ее разумом, никак не выходит. Голос Фидельмана звучит все громче, в нем появляются дребезжащие истерические нотки. Тот толстяк, Бобби, слышит его последние слова и начинает с ним переругиваться со своего места.

– Когда будешь писать заявление, – говорит он, – не забудь упомянуть, как ты обозвал мою жену!

– Бобби! – просит жена толстяка, хрупкая женщина, что смотрит на него с обожанием. – Не надо!

А Ра медленно выдыхает и произносит:

– Никто не напишет никаких заявлений в полицию Фарго.

– Вот тут вы ошибаетесь! – возражает Фидельман.

Голос у него дрожит. И ноги дрожат.

– Нет, – настаивает А Ра. – Не ошибаюсь. Я знаю точно.

– Почему вы так уверены? – спрашивает жена Бобби. У нее быстрые птичьи жесты и яркие птичьи глаза.

– Потому что мы не сядем в Фарго. Через несколько минут после того, как выпустили ракеты, наш самолет прекратил кружить над аэропортом. Разве вы не заметили? Мы уже довольно давно перестали летать кругами. И сейчас летим на север.