На этот раз его разбудило прикосновение солнечных лучей, пучком пробившихся в келью сквозь высокое узкое оконце в стене коридора напротив кельи. Он лежал, вспоминая ночного гостя, – не сон ли это был? – а солнечный сноп постепенно переместился в другое место и стал вдруг золотым кинжалом утонченной пытки, и тогда все другие мысли покинули Винченто.

Он оказался перед маятником выбора. Его ум мог качнуться – "тик" – в одну сторону и прозреть позор проглоченной правды, унижение отречения. Но качнув мысль в другую сторону, – "так" – он наталкивался на агонию мучений в "сапоге" или на "полке", или медленного гниения в подземном мешке.

Не прошло и десяти лет с тех пор, как Защитники Веры живьем сожгли Онадроига на Большой площади Святого Города. Конечно, Онадроиг был больше поэтом и философом, чем ученым. Многие ученые считали его еще и сумасшедшим, фанатиком, взошедшим на костер, но не отрекшимся от своих теорий! И какие теории владели им!

Он верил, что Святейший был всего-навсего волшебником, что когда-нибудь глава дьяволов будет спасен, что в космосе бесконечное число миров, что на самих звездах живут люди.

Ни в писаниях, ни в природе не было ни малейшего подтверждения этих абсурдных идей. Белам и остальные спорили с еретиком семь лет, пытались переубедить Онадроига, но напрасно.

Для Винченто грубая телесная пытка была пока лишь далекой угрозой. Ему нужно выказывать слишком продолжительную и наглую непокорность, чтобы спровоцировать Защитников Веры на пытку. Но угроза витает в воздухе, и на трибунале его припугнут, покажут инструменты. Все это ритуал, не более, но может перейти и в нечто большее, чем ритуал: они с искренней грустью скажут, что обвиняемый отказался уступить мягким средствам убеждения и вынудил их прибегнуть к более суровым мерам, во благо его бессмертной души и защиты Веры.

Итак... маятника выбора на самом деле не существовало. Не оставалось ничего другого, как отречься. Пусть солнце движется, как угодно, – даже вокруг шара планеты по безумной годовой спирали, к удовольствию самодовольных недоумков, уверенных, что на нескольких пыльных страницах Писания они уже открыли все секреты Вселенной.

Лежа на спине, Винченто поднял навстречу золотому солнечному лезвию старую, с жилами толстых вен, руку. Но руке не остановить движения солнца. Светило снова посмеялось над ним, превратило старые пальцы в прозрачный розовый воск.

На полу зашевелился Вилл. Винченто рявкнул на слугу, погнал наружу будить кучера Рудца – тот спал рядом с тягунами – и посмотреть, как там вода в реке. Виллу надлежало приготовить завтрак и чай: Винченто благоразумно запасся большим количеством провизии на дорогу.