– Еще минутка, и ты проснешься, – сказал я. – Но сначала мне нужно, чтобы ты кое-что выпила. – Я встал, взял с кухонной стойки дымящуюся кружку и протянул ей. Она понюхала и наморщила лоб.

– Что это? – спросила она.

– Лекарство, – ответил я. – Понимаю, пахнет странно, но ты должна это выпить.

Она глубоко вздохнула и собралась с духом, но остановилась, услышав громкий стук наверху, сопровождавшийся голосами.

– Что происходит? – спросила она.

– Все тот же сон. Ты должна выпить.

Она поднесла кружку к губам и выпила ее содержимое несколькими короткими глотками. Затем прижала кулак ко рту, словно пытаясь сдержать рвоту. Спустя пару секунд момент тошноты прошел, и она посмотрела на меня более ясными глазами.

– Как ты можешь быть здесь? – спросила она. – Я же видела, как ты умер.

– Это сон, – напомнил я. – А во сне мы можем видеть друг друга так часто, как захотим.

3

Затем я пошел к маме. Она по-прежнему сидела на полу в розовой детской, крепко зажмурившись и сжимая в руках фотографию со своей свадьбы. Черные лозы, имитировавшие беременность, лежали вокруг нее мертвыми змеями.

– Мама, ты меня слышишь? – спросил я.

Она посмотрела на меня и моргнула. Как и Сидни, она оказалась обескуражена.

– Теперь мы можем уйти, – сказал я и протянул ей руку.

Она прижала фотографию к груди и принялась раскачиваться взад-вперед.

– Но мне нельзя уходить, – ответила она.

– Почему?

– Я все испортила, – объяснила она. – Абсолютно все. Я потеряла мужа, лучшую подругу, детей. Я говорила себе, что защищаю их, но… – она покачала головой, – …на самом деле отталкивала. Я не заслуживаю возвращения домой.

Я присел рядом с ней на корточки.

– Понимаю. Было легче позволить нам сбежать и притвориться, будто ничего особенного не случилось. Это легче, чем бороться, надеяться и… держаться. Но ты заботилась обо всех нас, несмотря на болезни, нищету, потери и попытки самоубийства. Ты сделала «Блуждающую тьму» центром нашего мира и научила меня в нем ориентироваться. Только благодаря тебе я могу вернуть всех нас домой. И тебя тоже, мама.