– Я так не могу. Я добьюсь суда над ними. – Лукавый нахмурился. – То, что мы друзья, не значит, что я буду покрывать преступников. Они должны искупить свою вину!

– А если это была случайность? – предположила Ева. – Прости их, отпусти ненависть. Не мсти, прошу тебя. Живи.

Лукавый зажмурился. Ему стало трудно дышать. Боль и гнев просились наружу.

– Они знали, на что шли, когда дружили со мной, – процедил он. – Вик сам подарил мне ту табличку. Теперь узнает, какие от меня могут быть беды.

– Ты не отступишь, даже если я попрошу не делать этого ради меня? – спросила Ева. Ее взгляд был печальным и тяжелым.

Лукавый почувствовал удушающую волну страха. Он стоял на распутье и боялся принять решение. Хоть он и говорил, что сделал выбор, сердце болело от открывшейся ему правды. Лукавый не хотел верить ни в то, что случилось с Евой, ни в то, что в этом на самом деле замешаны его друзья.

– Прости, Ева, – он закрыл глаза, собираясь продолжить, и провалился в сон.

* * *

Лукавый проснулся в палате. Привычно встал с кровати и вышел в серый коридор. Лимб пустовал: все двери были закрыты, а таблички на них не светились.

– Что произошло? – пробормотал он, оглядываясь: – Ева! Ты здесь?

Она не отозвалась.

– Что за фигня…

Лукавый бродил по коридорам и каждый раз возвращался к своей палате. Что-то не давало ему найти выход, и он терял терпение.

– Тут кто-нибудь есть? Дэн! Эмиль! – позвал он, приложив руки ко рту.

Голос утонул в пустоте лимба.

«Поразительное отсутствие душ для места, где они должны обитать», – подумал Лукавый.

– Скорее идем отсюда! – Ева завела его в палату и закрыла дверь.

– Что происходит?

– Тебе нужно проснуться как можно скорее! – Ева вмазала ему пощечину.