Одна фигура была бородатым мужчиной с большим волосатым животом. У него были длинные волосы и он был полностью обнажённым.

— Сьюзи, Сьюзи, — говорил он.

Затем Фил заметил другую фигуру на кровати. Девушка-крикер…

— Сьюзи, Сьюзи…

У неё на голове были волосы чернее камина тёти Фила. Её кожа была белее, чем на их переднем дворе прошлой зимой, когда шёл снег.

Тогда Фил понял, что она делала с толстым бородатым мужчиной.

«Святое дерьмо!»

Её голова оказалась между ног толстяка. Она поднималась и опускалась, и то, что она делала, было…

«Святое дерьмо Иисуса!»

…она ​​сосала член толстяка. Её рот поднимался и опускался над ним, сначала медленно, затем быстрее.

«Как и сказал Игл. Она пытается высосать его детский сок!»

Затем в фокусе появилась бóльшая часть сцены, и Фил чуть не вздрогнул, когда увидел всё остальное…

У женщины, как и у большинства женщин, была задница, волосы и грудь. Но именно то, чего у неё не было, ударило Фила по лицу, как чей-то большой кулак.

«У неё нет ни рук, ни ног!»

У неё были обрубки, и это было всё. Они заканчивались там, где должны были быть её локти и колени.

— Сьюзи, Сьюзи…

Фил отвёл лицо от замочной скважины.

— Красиво? Э-э-э… — сказала Дауни.

Это было не красиво. Это было отвратительно.

Но всё сложилось в единый пазл. Это было похоже на то, о чём он и Игл слышали, о чём говорил дядя Фрэнк в ту ночь, когда они засиделись допоздна, чтобы посмотреть «Шоу Альфреда Хичкока», когда женщина убила своего мужа замороженной бараньей ногой, а затем приготовила это для полиции.