— Обратное действие. Полярная противоположность, в некотором смысле. Никакого насилия в данном случае, просто отсутствие необходимой первобытной потребности в прикосновении — со стороны матери. Мы говорим о явном отсутствии содействия воспитывающего прикосновения. Все дети должны быть затронуты матерью. Если нет, то частота последующей социопатии увеличивается на сто процентов. Поместите новорожденного хомяка в клетку, и он умрет через несколько дней. Даже если его будет регулярно кормить человек. Посади его в клетку с фиктивной матерью, и он будет жить, но позже он станет жестоким, антисоциальным, убийцей. Потому что его никогда не трогала мать. Любой вид млекопитающих, не воспитанный матерью, никогда не вырастет правильно. Тогда изложу это в человеческих терминах. Человек самый сложный вид млекопитающих. Он вынашивает наиболее уязвимых новорождённых, которые требуют постоянного внимания со стороны матери, чтобы выжить. Прикосновения матери. Младенцы, которых недостаточно трогают их матери страдают многочисленными психологическими расстройствами. Теодор Качинский[76], всемирно известный Унабомбер, так и не стал социально приспособленным человеком во взрослом возрасте, несмотря на высокий IQ и склонность к математике. Почему? Потому, что осложнения вскоре после его рождения требовали, чтобы его инкубировали в течение нескольких недель — отдельно от заботливого прикосновения матери. Это то, что необходимо всем детям, а он этого не получил. Посмотрите, что случилось потом.

Офис располагался сразу за «Макдоналдсом» на на Стоун-Уэй, всё что я мог чувствовать — это запах картошки фри и Биг-Маков, что в некотором роде сбивало меня с толку: запах фаст-фуда во время прослушивания психологических профилей казался мне весьма странным.

— Оба этих описания имеют смысл, — сказал я. — Но мне интересно — насколько чокнутый этот парень?

— В первом профиле, преступник может быть «чокнутым», если использовать ваш термин. Он может быть психопатом или социопатом, но более чем вероятно — первое. Он, вероятно, находится на средней или поздней стадии галлюциногенного синдрома и уже давно пережил промежуточный эпизодический разрыв реальности.

Господи, — подумал я. — Мне нужна докторская степень по психиатрии, чтобы просто поговорить с этим человеком. Разговаривать с ним хуже, чем читать его записи.

— Клинические термины выше моего понимания, доктор Десмонд, — признался я. — Не могли бы вы, пожалуйста, пояснить.