– Ты же сама говорила: весной слякоть, летом гнус, зимой стужа и волки, – напомнил я. – Трудно удержаться…

– Трудно. Но жить так ещё труднее. Они ведь попирают свет… и за что? За новенький седан…

– Это кому как повезёт, – сказал я.

– Хочу в отпуск. Хочу-хочу-хочу.

– Нам нельзя в отпуск, – напомнил отец. – Мы должны найти как можно больше. Как можно больше…

Светка промолчала.

– Хотя ты права, люди, конечно, слабы, – согласился отец. – И слепы. Они поразительно слепы.

В такие моменты отец всегда говорил про англичанина мистера Хоппа, переоценившего светосилу своей чудесной оптики, но в этот раз он про это не вспомнил.

– Там был один мальчик, – сказал я. – Он его, кажется, видел… Он не хотел умирать.

У меня внезапно тоже испортилось настроение. Захотелось вернуться, догнать Некита и…

Как там мостники действуют? Сидят под мостом и собирают плату за проход. Бегут детки по мосту, а тут им старичок навстречу, красноглазый, красногубый и седой, и говорит: ах, ребятки, а за проход по моему мосту плата есть. Небольшая. Такая маленькая. Но это в сказках. В жизни они берут гораздо больше.

– Если он старый, почему о нём ничего не известно? Почему раньше его не нашли? – задумчиво спросил отец. – Если он вырос уже до красных глаз, то ему никак не меньше…

– Потому что они животные! – снова скрипнула зубами Светка. – Они приводили своих детей чудовищу! Сами приводили! Бараны! И никто не поднял голову! Бараны!

У меня лучшая в мире сестра.

– А как же Лисин? – напомнил я.

– Полубаран. И один на весь город. Один! На пять тысяч.

Лес вокруг. И реки. Везде лес и реки.

– В прошлый раз и вообще никого не нашлось, – напомнил я. – А в позапрошлый двое…

– Мало число тех, кто вышел из ряда вон, – изрёк отец. – Но пока есть они, не рухнет небесный свод.

– Полчеловека – лучше, чем ничего, – согласился я. – Значит, не всё потеряно.