Мигом припомнились мне проделки Уиттла.

— Прах тебя побери! — заорал я. — Никогда так не говори!

Она испуганно уставилась на меня.

— Господи Боже мой! Что с тобой стряслось? Я же просто шучу.

— Ничего смешного тут нет!

— Успокойся, успокойся. — Положив руки мне на плечи, она заглянула в глаза. — Что случилось? Тревор?

Я покачал головой.

— Скажи мне. Мы же партнеры, верно?

— Это Уиттл. Он… он не только глотки им перерезал. Женщинам, про которых я тебе говорил. Он их жутко исполосовывал. И… и отрезал им груди.

Руки Джесси задрожали на моих плечах. Она, не говоря ни слова, присела передо мной на колени, не убирая рук, и наклонила голову ближе ко мне.

— Мне очень жаль, что я такое сказанула, — прошептала она.

— Если он когда-нибудь доберется до тебя…

— Не доберется.

— Он и твои отрежет. Так, как ты хочешь.

— Я так не хочу. Я просто пошутила.

Я поднял руки и положил руки ей на груди. Я держал их нежно, ощущая их прохладную влажность, их гладкость и вес, чувствовал давление сосков. Она не остановила меня. Вместо этого она присела, чтобы мне не приходилось держать руки на весу. Затем она поцеловала меня в губы.

— Мы никогда не убьем Уиттла, — наконец сказала она, — если не попадем на дорогу.

Поцеловав меня вновь, она откинулась назад, размотала рукава на шее, и, подняв рубашку высоко над головой, просунула в них руки.

Когда она застегнулась, я сообразил, что именно она только что произнесла.

— МЫ никогда и не убьем Уиттла, — сказал я ей. — Это мой долг, и я не должен втягивать тебя в подобное предприятие.