* * *

Во вторник вечером, через девять с лишним дней после того, как мы отправились в шахты, настало время отъезда домой.

Тело все еще отказывалось повиноваться и болело в тех местах, куда вонзились когти и клыки, и я был в два раза слабее обычного. Но я мог ходить, опираясь на палку, и голос улучшился настолько, что я мог часами разговаривать с Райей.

У нее случались кратковременные приступы головокружения. В остальном ее выздоровление шло уже быстрее, чем мое. Она ходила лучше, чем я, и ее энергия почти восстановилась.

– Пляж, – сказала она. – Я хочу лежать на теплом пляже, чтобы солнце выжарило из меня всю эту зиму. Хочу глядеть на куликов, как они возятся в прибое в поисках пищи.

Хортон Блуэтт и Ворчун зашли в загон, чтобы попрощаться с нами. Ему было предложено отправиться вместе с нами в Джибтаун и присоединиться к ярмарке, как уже сделала Кэти Осборн, но он отказался. Как он сам сказал, он – старый чудак, привыкший к такой жизни, хотя порой и чувствующий одиночество, но притерпевшийся к нему. Он все беспокоился о том, что будет с Ворчуном, если он, Хортон, умрет прежде дворняги, и собирался заново составить завещание, оставив пса нам с Райей вместе со всеми деньгами, которые можно будет выручить от продажи его жилища.

– Деньги вам понадобятся, – сказал Хортон, – потому что этот бегемот с мохнатой мордой сожрет ваш дом и вас в придачу.

Ворчун заворчал, подтверждая эти слова.

– Ворчуна мы возьмем, – сказала Райа, – но деньги, Хортон, нам не нужны.

– Если вы их не возьмете, – сказал он, – они попадут в лапы правительству, а правительство повсюду наверняка состоит из одних гоблинов.

– Они возьмут деньги, – вмешался Джоэль. – Но весь этот разговор – о пустом, знаете ли. Вы еще переживете пару таких Ворчунов, а может, и всех нас.

Хортон пожелал нам удачи в нашей тайной войне с гоблинами, но я поклялся, что с меня хватит воевать.

– Я свое сделал, – сказал я. – Больше не могу. Все равно мне это не по силам. Возможно, это никому не по силам. Все, чего я хочу, – мира в моей собственной жизни, убежища ярмарки и Райю.

Хортон пожал мне руку, поцеловал Райю.

Сказать «прощай» было нелегко. Это всегда нелегко.

* * *

По пути из города я увидел грузовик угольной компании «Молния» с этой ненавистной эмблемой.

Белое небо.

Черная молния.

Когда я посмотрел на эмблему, ясновидческим чутьем я почувствовал ту же пустоту, что и прежде: безмолвную, темную, холодную пустоту мира после ядерной войны.