Его лицо немного округлилось; он выглядел сильнее. Он все еще был бледен; в свете включающихся и выключающихся огоньков его кожа вспыхивала красным. Затем что-то в окне, что-то под его отраженным лицом привлекло его внимание.
Два шарика для пинг-понга с черными и красными надписями: "Я люблю Нью-Йорк" на них.
В этих двух объектах было что-то значимое, что-то, что повисло вне зоны его досягаемости, нечеткая мысль, которая никак не могла сфокусироваться.
Его глаза загорелись.
Во рту все пересохло.
Огонь лизнул нижнюю часть его плоти.
Больше ждать было нельзя.
15
15
Бет медленно поднялась по лестнице в квартиру Винса. Ее ноги налились свинцом, а пакет в руках, казалось, становился тяжелее с каждым шагом.
Ее глаза все еще были опухшими и красными от слез, которые она пролила в автобусе. Она вытерла каждый из них большим пальцем в надежде привести их в порядок, чтобы Винс не узнал, что она плакала, затем сунула руку под сумку, решив больше не утруждать себя по этому поводу. Было только четверть десятого; Винс поймет, что что-то не так, поскольку она так рано пришла с работы.
Примерно через полтора часа после того, как она начала работать в кинотеатре "Союз" в тот вечер, ее босс, Стиви, открыл дверь кассы и сунул внутрь свою круглую голову. Стиви был невысоким парнем, где-то пять футов и два дюйма ростом, с брюшком и черным шиньоном. На его сосискообразных пальцах всегда красовались толстые, дешево смотрящиеся кольца. С улыбкой он поведал ей, что ему пришлось уволить некоторых из своих сотрудников и удвоить количество работы для оставшихся.
- Извини, милая, - сказал он, - но ты здесь не так долго, как некоторые другие.
Долгое время Бет стояла в будке кассы неподвижно с ничего не выражающим лицом, а затем заплакала. Ей было почти тридцать, и, учитывая минимум образования и навыков, самое большее, на что она могла претендовать - это продавать билеты на второсортные ужастики и фильмы по боевым искусствам.