- Да.
- Тара, пожалуйста, ложись в постель. Пожалуйста, поговори со мной.
Она постояла там мгновение, и у него возникло странное чувство, что она собирается сделать именно это... Затем он услышал, как она натягивает одежду.
- Тебе нужно уйти, Стив. Я поговорю с тобой обо всем завтра. Тогда все это обретет для тебя смысл, и ты поймешь, почему я сделала то, что должна была сделать. А до тех пор тебе придется доверять мне.
- Тара...
Снова тот же голос, но теперь с такой остротой, что можно было перерезать горло:
- Ты мне доверяешь?
- Да, - eго сердце снова победило, его растущая любовь к женщине подавила естественные инстинктивные страхи. - Конечно, доверяю.
- Хорошо. Я знала, что могу тебе доверять. Ты всегда был моей опорой.
Она подошла к кровати и обняла его, целуя.
- Тебе пора идти, - сказала она.
- До завтра?
- Ты все узнаешь, - oна стояла и ждала, пока он оденется. - Поторопись, Стив. Ты не захочешь быть здесь, когда я вернусь.
Дом представлял собой скульптуру времени и тишины, едва уловимое движение пыли и шепот древесного червя в стенах. Здесь, в столовой, под кованой люстрой с восемью лампочками, на которую была натянута паутина толщиной с свадебное кружево, стол был покрыт слоем осевшей грязи. Тарелки громоздились на тарелки, стаканы опрокинуты, посуда разбита, столовое серебро разбросано, как кости, кусочки гниющей пищи изобиловали пухлыми мухами. Те, кто сидел там в заляпанных плесенью велюровых платьях, чулках, туфлях с пряжками и воскресных костюмах с квадратными плечами, были похожи на предметы старины, хранящиеся в сундуках и стеклянных музейных витринах, увядшие и нуждающиеся в вещах, с глазами манекена и кукольными ухмылками, все молчаливые, все выжидающие, пыльный палец к пыльной губе, глаза, запавшие в темные лакированные орбиты.