— Не думаю, что ей будет здесь худо — с открытыми-то окнами. Наш уход ничего принципиально не меняет. Что с нами, что без нас — ей все одно.

— Да, твоя правда.

— И ее шансы выжить растут, если мы вернемся к ней, разобравшись со Снеговичем. Потому что если Снегович разберется с нами, ни для нее, ни для Донни не остается…

— Если Донни существует, — криво улыбнувшись, перебила Кэт.

— Да. Ты улавливаешь суть.

Моя рубашка нашлась под приборной доской. Я взял ее, встряхнул, расправляя, и проверил карман.

— Зажигалка на месте.

— Что ж, значит, либо мы сожжем мир, либо мир сожжет нас.

— Все у нас будет хорошо, — сказал я и надел рубашку. Ощущения были — будто я залез в тепловой мешок. Но без рубашки, надо полагать, солнце пропечет меня еще сильнее. Так что я без промедлений застегнулся на пару-тройку пуговиц.

— Ну как, готова? — спросил я Кэт.

Она кивнула.

— Ну тогда — погнали.

38

Мы вышли по разные борта машины, оба — пригнувшись, оба — не спеша. Жара пустыни встретила нас подобно опаляющему дыханию лесного пожара.

— Оставим двери открытыми? — предложила Кэт, перекрикивая ветер. — У Пэгги будет больше воздуха!

Я кивнул, оставил свою дверь открытой, более того — пошел к задней двери на своей стороне и открыл ее. Ручка изрядно накалилась — почти как сковородка на плите. Подув на пальцы, я пошел к багажнику.

Посмотрел на закрытую крышку.