– Ничего не нащупал. Ручка опускается вниз легко, скорей всего должна открыться, только вот шестом ее не потянешь…

– А если захватить петлей? – посоветовал другой жрец.

– Тогда не получится открывать со всей осторожностью. Я хочу тянуть дверь маленькими рывками и каждый раз просматривать зазор направленным туда светом. Если замечу какой-нибудь зацеп, сразу уходим.

– Согласен, рисковать не стоит. Но, может, отложим все-таки на потом? После отдыха?

– Какая разница? Ловушку мы уже обезвредили, ничего нам не грозит. Да и разве тебе неинтересно взглянуть на то, что мы отыскали? Так что направляй больше света в мою сторону и прислушивайся к моим комментариям.

Он всем телом нажал на ручку и стал медленно тянуть дверь на себя. Неизвестно, подалась ли она, но в следующее мгновение Фериоль услышал сзади себя скрежет металла по камню, стук вонзившихся в стену штырей и запоздалое предупреждение-вскрик гвардейца. Оглянулся и с некоторым удивлением сообразил, что ловушка непроизвольно сработала снова. Причем при явной блокировке.

– Слушай, Тер, да тут, видимо, все механизмы удержания износились!

Его последние слова заглушил резкий хруст и неприятный скрип песка, словно между титаническими жерновами. А в следующий момент старец осознал, что стены вокруг него очень быстро сжимаются. Спас его только многолетний опыт в данных ситуациях. Невзирая на преклонные годы, он совершенно непроизвольно ловко вскарабкался по штырям наверх и там оказался в относительной безопасности в нише над ловушкой. И только тогда до него дошел весь ужас увиденного: стены сжимались по всей длине прохода! Первый дикий крик попавшего в смертельные тиски человека послышался со стороны гвардейца. Молодой парень не успел сделать до спасительного перекрестка всего один-единственный шаг и теперь судорожно дергался между равнодушно сходящимися каменными плитами. Потом раздался хрип со стороны Тернадина. Тот успел повернуться к коварной двери спиной и даже сделать два шага, но из-за этого его сухонькую фигуру теперь сдавливало не плашмя, а с боков. Но он и не пытался кричать, уже предчувствуя свою гибель, а только улыбался прощальной улыбкой своему древнему и самому лучшему товарищу. А в последний момент вместо крика боли или досады он выдохнутым резко воздухом загасил висящую у него на груди керосиновую лампу. Словно догадавшись, что лопни вдруг корпус от удара ломающихся костей или при падении на землю, керосин загорится, и его чудом спасшийся на штырях ловушки друг просто-напросто задохнется.

С глухим стоном Фериоль отвернулся, не в силах видеть гибель самого близкого для него человека и уже застланными слезами глазами с полным тоскливым равнодушием наблюдал за второй частью сужающегося коридора. Там ведь тоже стояли две лампы, и если они сейчас лопнут от давления, все равно смерть от удушья в этой западне гарантирована.