– Господин управляющий, эта девица будет мне надобна.

– Хорошо, велю кормить ее, – сразу сказал управляющий.

– Того мне мало. Прошу пошить ей два новых платья. Одно простое и крепкое, второе доброе, как для госпожи. И нижние платья чтобы были. И все, что нужно там для девицы. И обувь.

– Деревянную? – спросил Крутец.

Он не был ни удивлен, ни обескуражен: раз коннетабль просит, значит, так надо. Любое пожелание коннетабля и для всех окружающих, и для управляющего тоже было законом.

– И деревянную, и добрую кожаную. Такую, как носит служанка госпожи.

– Хорошо, господин коннетабль, – сказал управляющий.

И тут солдат произнес фразу, которая удивила всех присутствующих в донжоне, всех без исключения, и Крутеца тоже:

– Монах, научи ее грамоте.

– Ее грамоте? – удивился монах.

– Да, псалмы она запоминает. Может, и грамоту осилит. И счету научи. Она хвалилась, что умная. Может, оно и так.

– Хорошо, господин, – сказал брат Ипполит.

– Сегодня начни, – солдат подтолкнул к монаху девочку.

– Хорошо, господин, – повторил монах все еще удивленно.

А Волков полез в кошель и достал оттуда пригоршню меди, кинул ее на стол:

– Купи себе гребень, чепец, мыло и что там еще вам нужно и помойся вся, а волосы особенно, больше грязная не ходи. Не терплю грязь.

Девочка с открытым ртом сгребла пригоршню меди со стола, от удивления и растерянности она даже не поблагодарила его. Солдат повернулся и, хромая, пошел к барону. Только во дворе девочка догнала его, схватила правую руку, поцеловала и произнесла:

– Спасибо вам, вы господин мой!

– Запомни то, что ты сейчас сказала, – ответил Волков.

Следующим утром он надел лучшую свою одежду, новые сапоги, самую дорогую ламбрийскую кольчугу и, позвав с собой сержанта и управляющего, поднялся к барону. Тот был удивлен появлением главных своих людей в столь ранний час, но принял их. Волков вышел вперед, встал в трех шагах от кресла барона и начал с поклоном: