— Говорят, что бес... появляется помимо желания жертвы.

— Да, это так... это так. Он может появиться и там, где нет греха.

— Тогда какова цель одержимости? — спросил Каррас, хмурясь.—Отчего это происходит?

— Кто знает,—ответил Мэррин, задумался на секунду, потом продолжил: — Мне, однако, кажется, что цель бе­са—не сама жертва, а другие люди, мы... те, кто видит все это, кто живет здесь. И я думаю, я уверен — он хочет, чтобы мы отчаялись, потеряли человеческий облик и сами стали зверьми, подлыми, разложившимися личностями, забывши­ми о человеческом достоинстве. В этом, видимо, и весь се­крет—дьяволу нужно, чтобы мы сами считали себя недо­стойными. Я думаю, что вера в Бога зависит не от разума, а от нашей любви, от того, считаем ли мы, что Бог любит нас...

Мэррин помолчал, а потом заговорил медленней, как бы вспоминая о чем-то:

— Он знает... бес знает, куда бить. Тогда, давно, я даже отчаялся любить ближнего своего. Некоторые люди... оттал­кивали меня. Это меня мучило, Дэмьен, и привело к тому, что я разочаровался в себе, после чего мог легко разочаро­ваться и в своем Боге. Моя вера была расшатана.

Каррас с интересом посмотрел на Мэррина.

— И что же произошло потом? — спросил он.

— ...В конце концов я понял: Бог никогда не потребует от меня того, что невозможно с точки зрения психологии, что любовь, которая нужна ему, находится во мне, она в мо­их силах и совсем непохожа на обычные эмоциональные чув­ства. Совсем непохожа! Ему нужно было только, чтобы я де­лал все с любовью, делал даже для тех, кто отталкивает меня,—а ведь это требует от нас большой любви.—Он пока­чал головой.—Конечно, все ясно и так, сейчас я понимаю, Дэмьен. Но тогда не понимал. Странная слепота. Как много мужей и жен считают, что их любовь прошла, потому что сердца их не бьются в восторге при виде возлюбленного! Бо­же!—Он снова покачал головой.—Вот здесь-то и лежит от­вет, Дэмьен... Одержимость. Не в войнах суть, как считают многие, и даже не в таких случаях, как этот... Эта девочка... бедный ребенок. Нет, главное в мелочах, Дэмьен... в бес­чувственном, мелочном непонимании. Ну, ладно. Ведь и Са­тана не нужен, чтобы началась война. Для этого достаточно нас самих... нас самих.

Из спальни все еще доносилось ритмичное пение. Мэр­рин взглянул на дверь и прислушался:

— А ведь даже от зла может исходить добро. Конечно, в каком-то смысле, который мы не можем ни понять, ни уви­деть.—Мэррин помолчал.—Возможно, что зло —это суровое испытание добра,—задумчиво продолжал он.—И, возможно даже Сатана, сам Сатана, не желая этого, делает что-то такое, что потом служит во благо добру.