— Вы просили пять минут...

— Езжайте в город Меггидо,—умолял Тассоне.—Найди­те Бугенгагена, пока не поздно!

Торн покачал головой, указав дрожащим пальцем на свя­щенника.

— Я вас выслушал, — сказал он с ноткой предупреждения в голосе,—теперь я хочу, чтобы вы выслушали меня. Если я еще когда-нибудь вас увижу, вы будете арестованы.

Резко повернувшись, Торн зашагал прочь. Тассоне крик­нул ему вслед сквозь слезы:

— Встретимся в аду, мистер Торн! Мы там вместе будем отбывать наказание!

Через несколько секун Торн скрылся, а Тассоне остался один. Все кончено, он проиграл.

Медленно поднявшись, священник оглядел опустевший парк. Вокруг стояла зловещая тишина. И тут Тассоне услы­шал какой-то звук. Звук несся откуда-то издали, будто рожда­ясь в его собственном мозгу, и постепенно нарастал, пока не заполнил собой все вокруг. Это был звук «ОХМ!». И когда он стал громким до боли, Тассоне схватился руками за распятие и в, страхе оглядел парк. Тучи на небе сгущались, поднялся ветерок, постепенно набирающий силу, и кроны деревьев грозно задвигались.

Зажав крест в обеих руках, Тассоне пошел вперед, оты­скивая безопасное местечко на улице. Но ветер неожиданно усилился, бумаги и прочий уличный мусор завертелись у его ног, священник пошатнулся и чуть не задохнулся от порыва ветра, кинувшегося ему в лицо. На другой стороне улицы он заметил церковь, но ветер с ураганной силой набросился на него. Звук «ОХМ!» звенел теперь у него в ушах, смешиваясь со стоном усиливающегося ветра. Тассоне пробирался впе­ред. Туча пыли не позволяла ему разглядеть дорогу. Он не увидел, как перед ним остановился грузовик, не услышал скрип огромных шин в нескольких дюймах от него. Автомо­биль рванулся в сторону автостоянки и резко замер. Раздался звук битого стекла.

Ветер неожиданно стих, и люди, крича, побежали мимо Тассоне к разбитому грузовику. Тело шофера бессильно при­валилось к баранке, стекло было забрызгано кровью. Тассоне стоял посередине улицы и плакал от страха. В небе прогре­мел гром; вспышка молнии осветила церковь, и Тассоне, по­вернувшись, снова побежал в парк. Рыдая от ужаса, он по­скользнулся и упал в грязь. В тот момент, когда Тассоне пытался подняться на ноги, яркая молния сверкнула рядом и превратила ближайшую скамейку в пылающие щепки. По­вернувшись, он пробрался через кустарник и вышел на улицу.

Всхлипывая и пошатываясь, маленький священник дви­нулся вперед, смотря прямо в грозное небо. Дождь пошел сильнее, обжигая его лицо, город впереди расплывался в сплошном потоке прозрачной воды. По всему Лондону лю­ди разбегались в поисках убежища, закрывали окна, и через шесть кварталов впереди учительница никак не могла спра­виться со старомодным шестом для закрывания фрамуг, а ее маленькие ученики наблюдали за ней. Она никогда не слы­шала о священнике Тассоне и не знала, что судьба свяжет ее с ним. А в это время по скользким и мокрым улицам Тассоне неотвратимо приближался к зданию школы. Задыхаясь, он брел по узеньким переулкам, бежал без определенной цели, чувствуя на себе неотступный гнев. Силы у Тассоне иссякали, сердце отчаянно колотилось. Он обошел угол здания и оста­новился передохнуть, раскрыв рот и жадно глотая воздух. Маленький священник и не думал бросить взгляд наверх, где в этот миг неожиданно произошло легкое движение. На вы­соте третьего этажа прямо у него над головой железный шест для закрывания оконных фрамуг выскользнул из рук женщины, тщетно пытавшейся удержать его, и ринулся вниз. Его наконечник рассекал воздух с точностью копья, которое метнули с небес на землю.