Шест пробил голову священника, прошел сквозь все его тело и пригвоздил человека к земле.

И в этот момент дождь неожиданно прекратился. Из окна третьего этажа школы выглянула учительница и закри­чала. С другой стороны парка люди несли мертвого шофера разбитого грузовика, на лбу которого отпечатался кровавый след от руля.

Тучи рассеялись, и солнечные лучи коснулись земли. Стайка детей собралась вокруг священника, висящего на ше­сте. Капли воды стекали по его шляпе, по лицу, на котором застыло выражение крайнего удивления. Рот у того, кого зва­ли Тассоне, был открыт. Рядом прожужжал слепень и сел на его раскрытые губы.

На следующее утро из ящика у входных ворот в Пирфор- де Гортон вынул газеты и принес их в комнату, где в это вре­мя завтракали Торн и Катерина. Уходя, Гортон заметил, что лицо у миссис Торн было усталым и напряженным. Она вы­глядела так уже несколько недель, и он полагал, что это свя­зано с ее посещением врача. Сначала он думал, что у нее ка­кая-то телесная болезнь, но потом в вестибюле больницы на табличке прочел, что ее врач, мистер Гриер, специалист по психиатрии. Сам Гортон никогда не испытывал нужды в пси­хиатре и не знал людей, которые обращались бы к ним. Он всегда считал, что психиатры существуют только для того, чтобы сводить людей с ума. Когда в газетах писалось о лю­дях, совершавших какие-нибудь зверства, обычно тут же со­общалось, что они обращались к психиатру. Причина и следствие вполне очевидны. Теперь, наблюдая за миссис Торн, он видел только потверждение своей теории. Какой бы жизнерадостной ни казалась Катерина по дороге в Лон­дон, на обратном пути она всегда молчала и выглядела край­не плохо.

С тех пор, как начались эти визиты, настроение ее ухуд­шилось, и теперь она пребывала в постоянном напряжении. Отношение ее к слугам выражалось в резких приказах, а в отношениях с ребенком было все, кроме материнских чувств. Самое ужасное заключалось в том, что ребенок те­перь сам искал с ней контакта. Долгие недели, когда она пы­талась вернуть его любовь, не прошли даром. Но теперь, ко­гда Дэмьен искал мать, ее нигде не было.

Для самой Катерины психотерапия казалась пугающей: под внешними страхами она обнаружила бездонную про­пасть волнений и отчаяния. Она не понимала, кто же она та­кая на самом деле. Она помнила, кем была РАНЬШЕ, помни­ла свои желания, но теперь все прошло, и она не видела для себя будущего. Каждый пустяк приводил ее в состояние стра­ха: звонок телефона, звук срабатывающего таймера на плите, свисток чайника... Все вокруг будто требовало внимания. Она находилась в таком состоянии, что общаться с ней стало по­чти невозможно, а в этот день было особенно трудно, потому что она обнаружила нечто, требующее немедленных дейст­вий. Необходим был серьезный разговор с мужем, на кото­рый она все не решалась, а теперь помимо всего сюда вмеши­вался ребенок. Он начал липнуть к ней по утрам, пытаясь привлечь ее внимание. Сегодня Дэмьен с шумом и грохотом катался на педальном автомобильчике по паркету, постоянно натыкаясь на ее стул и вопя во время игры на манер паровоз­ного гудка.