– Я мать свою зарезал, отца я зарубил… – проникновенно затянул Цыган.

– Сестренку-идиотку в сортире утопил… – подхватил я.

– Сижу я за решеткой и думаю о том, как дядю-часового ударить кирпичом! – закончили мы хором и дружно расхохотались.

Да, времечко было и впрямь веселое. А злополучных «Негритят» мы все равно потом посмотрели – ровно десять раз.

2004

2004

– Идеальное убийство, – прервал мои воспоминания голос Цыгана. – Вот откуда идейка-то…

– С меня хватит убийств, – отрезал я. – У меня жене скоро рожать, и я не хочу, чтобы она носила мне передачи.

– Это хорошо, что ты заботишься о жене, – каким-то странным голосом сказал Цыган. – Молодую мамочку нужно беречь. Кто-то может ненароком столкнуть ее с крыльца, двинуть в живот… Собачий мир.

Я достал сотовый.

– Все, поговорили. Я звоню в милицию.

Он нехорошо ухмыльнулся:

– Знаешь, какое чтиво охотней всего выдают в тюремной библиотеке? Уголовный кодекс Российской Федерации. В моих словах нет состава преступления. Я просто говорю, что дерьмо случается.

Сейчас я на него кинусь. И плевать на заточку.

– С твоим багажом тебя и слушать не станут. – Телефон я, однако, убрал. От бессильной злости к горлу подкатывала тошнота.

– Тринадцать лет прошло. Давно все забыли Кровавых мальчиков, и Стрижку тоже забыли. Кроме нас с тобой и Мартына, конечно. До сих пор дрочит, небось, вспоминая об этом. Под Глорию.

– Слушай, граф Монте-Кристо, – начал я. – Если с Лелей что-то случится, я тебе знаешь что сделаю?

– Страшнее участи тюремной шлюхи? Ну рассказывай. Я весь внимание.

Он достал из-за пазухи помятую фотографию и шлепнул на стол.

– Вот он. Снято во время второй чеченской. Рисуется, как всегда.