И Вовка ползет, ползет, ползет от забора, чтобы обнять Лузгина.

Лузгин потянулся навстречу оборотню и упал лицом в песок.

И все кончилось.

* * *

Последних двух вампиров прикончил Грэй, прямо на улице. Долинский попросил Косого увезти избитую команду домой, выждал для верности еще час, потом спустился вниз и загнал единственный оставшийся шприц «мастеру» в глазницу.

Он сказал, макушка умирающего «мастера» долго курилась черным дымом.

А Олежка, посетив сауну, заявил — надо было дождаться, пока набьется полный особняк упырей, и взорвать его к едрене матери. Хер с ней, с репутацией города. И с имуществом Суслика тоже хер. Здоровье дороже.

Но Долинский возразил — ты видел, как получилось с вожаками? Они бы не дали запереть их. Нет, мы поступили единственно верным образом.

Дом Долинского превратился в лазарет. Здесь был психиатр. И личный врач Олежки. И еще мафиозный хирург, потому что у Зыкова обнаружили закрытый перелом.

Психиатр очень пригодился Котову. Тот никак не мог расстаться с головой блондинки. Хотел сделать из ее черепа ночной горшок. Подарить художнику Ефимову. Олежка тихонько спросил Долинского, в чем тут хохма — он как раз собирался заказать у Ефимова портрет своей жены. Долинский объяснил. Косой схватился за сердце, посинел, ему сделали укол и положили тут же отдыхать. Он после сауны плохо себя чувствовал.

Приехал генерал. Тоже после сауны. Поцеловал Долинского. Поцеловал Котова. Пожал руку всем, даже по ошибке какому-то бандиту. Отечески потрепал Зыкова по плечу — все равно у того руки никуда не годились. Погладил Грэя. Потом увидел голову блондинки. И сразу уехал.

Увезли Косого. Он оставил Долинскому вооруженную охрану и прислал немного погодя миловидную кухарку, пару девиц «широкого профиля», несколько корзин провианта и ящик коньяка. Девицы прибрали в доме, кухарка наготовила вкуснятины. Долинский заглянул в подвал, отнес туда еды и питья, выбрался обратно какой-то задумчивый, и вдруг у него подкосились ноги. Охрана унесла хозяина наверх. Котов уже давно спал. Зыков пил водку с девицами и не столько пьянел, сколько дурел. «Три осталось! — повторял он без конца. — Три штюк. Трое штуки. Больше нету. Всё, аллес! П…ц! Две тут и одна у папы. То есть две тут, но одна мужик. Значит, двое? А у папы? Одна. Всего три, значит. Так выпьем же за это замечательное число».

Лузгин тоже спал, а рядом на матрасике лежал в забытьи Вовка. Он был настолько истощен, что не мог заснуть.

Уже стемнело, когда Вовка заскулил. Лузгин проснулся, сполз с кровати и на четвереньках отправился в дом. Отыскал Зыкова, дрыхнущего с девицами и кухаркой. Нащупал в ворохе одежды пистолет. Кое-как поднялся на ноги и, держась за стенку, вернулся в «гостевую».