Грэй встретил его, радостно помахивая хвостом. Пес заметно постарел, и у Лузгина от предчувствия скорой разлуки с ним защемило сердце.

Долинский на веранде расчесывал Кате волосы.

— Смотри, как отросли. Скоро будет ниже пояса коса.

Катя мягко улыбнулась Лузгину. Она всем улыбалась.

Потом Долинский унес Катю в дом и вернулся с бутылкой коньяка.

— Ты остаешься, — распорядился он. — Завтра с утра берем Зыкова и едем к Женьке в больницу. То-то капитан обрадуется.

— Если опять не примет нас за вампиров. Или агентов тайного ордена «грядущих».

— С ним уже не так страшно. В прошлый раз Женя был почти адекватен. Доктор говорит, он медленно, но уверенно идет на поправку. Только надо терпеть и ждать. Ничего, мы еще молодые. Дождемся. Да, на обратном пути и к Мишке на могилу заглянем. Помянем нашего живописца. Кстати, Наташа весной умерла, бедная девочка.

— Какая Наташа?

— Дочь генерала.

— Просто умерла?

— Просто, Андрей, совсем просто. Остановка сердца.

— Значит, — сказал Лузгин, глядя сквозь рюмку на заходящее солнце, — ночных осталось двое. И вы вместе. Формально не самый плохой конец истории.

— Формально? А если, — Долинский понизил голос до шепота, — я тебе скажу, что в это полнолуние Катерина вот здесь, на газоне, танцевала?

— Голая.

— Зачем ей при луне танцевать одетой?

— Врешь.

— Она пыталась. Ей трудно держать равновесие, но она уже пыталась.

— Извини, пока сам не увижу, не поверю.

Долинский помялся.