Энвер решил нанести нечто вроде «решающего удара» по русской Кавказской армии. 3-я армия, усиленная V корпусом, должна была атаковать русских по всему фронту между Кара-Су и черноморским городом Оф. А тем временем главные турецкие силы он хотел сосредоточить под Харпутом и Диярбакыром для наступления по линии Киги – Огнот – Муш – Битлис с целью окружения основной части русской армии и создания угрозы для ее тыла. Эта задача была поручена 2-й армии, командовать которой назначили маршала Иззет-пашу[233].

Такому неисправимому дилетанту, как Энвер, этот план, должно быть, казался очень умным и впечатляющим, как это пояснялось в короткой директиве. Она была проиллюстрирована кратким обзором, где указывались только главные пункты сосредоточения и наступления войск. Но все это оказалось убедительным только на бумаге. Время, отпущенное на сосредоточение турецких войск, было рассчитано неверно, с обычным для Энвера безответственным оптимизмом, а весь замысел основывался на предположении, что русская Кавказская армия в течение трех самых подходящих месяцев для ведения военных действий будет безучастно стоять на занятых ею позициях[234].

Условия для сосредоточения 2-й армии были еще хуже. Переброска одной дивизии из Босфора в Улу-Кишла занимала 13 дней. Поскольку эта линия обслуживала также Сирию и Ирак, то, чтобы перебросить в район Тавра 11 дивизий 2-й армии, нужно было затратить несколько месяцев. Из Улу-Кишла в район Харпут – Киги войскам требовалось пройти маршем не менее 900 км (из которых 300 – по плохим горным тропам). Когда в середине марта первые части 2-й армии еще только прибывали в Диярбакыр, простой расчет, должно быть, убедил Энвера, что новые места расположения она займет не раньше 1 августа.

Энвер закончил разработку своего нового наступательного плана через несколько дней после захвата русскими Ризе. Быстрый и легкий успех совместных операций Ляхова навел Юденича на мысль о необходимости немедленных действий против Трапезунда. Захват этого порта, самого лучшего внутреннего рейда на всем северном побережье Анатолии, стал для русских, желавших закрепиться в Эрзеруме, насущной необходимостью[235]. В то же самое время без овладения Трапезундом было невозможно расширять операции в районе Эрзинджана и внутренних районов Анатолии.

Императорская Ставка была довольна успехами Кавказской армии, а генерал Алексеев очень ценил Юденича[236]. В России только победы Кавказской армии могли рассеять уныние, воцарившееся после большого отступления в Польше в 1915 г. Тем не менее в русском Генеральном штабе не изменили прежнего мнения о второстепенном значении Кавказского фронта. Весьма характерны несколько строчек из письма генерала Алексеева адмиралу Эбергарду: «Исход войны будет зависеть главным образом от того, как будут развиваться события на Европейском театре, то есть Франко-Бельгийском и нашем собственном Западном. Наш европейский стратегический фронт (протяженностью более 1200 км), неопределенная позиция Румынии, численность и качество войск противника на нашем Западном фронте – все делает нашу военную обстановку настолько серьезной и настолько сложной, что мы не имеем права в настоящее время распылять войска и направлять их на выполнение задач, имеющих второстепенное значение, пусть даже сами по себе они имеют важное значение на отдаленных театрах войны». Это письмо было написано 19 января, в промежутке между Кёпрюкёйской битвой и штурмом Эрзерума. Но даже захват последнего не смог повлиять на мнение Ставки.