Москва хотела ответить адекватно ситуации, но не ответила, удовлетворившись лишь угрозами. И так было почти всегда на протяжении изучаемого периода.

В 1536 г. московский представитель в Ногайской Орде сообщал своему государю, что дружественные ему ногайские информаторы говорили ему «в тай» о разговорах между бием и его приближенным «Ясаналеем». «Ясаналей» якобы говорил бию:

А коли бы де и тобя (бия Саид-Ахмеда бин Мусу. — Б. Р.) князь велики не блюлься (выделено мной. — Б. Р.), ино де и гости твои на Москве грабили и, идучи, на украйне воевали. А князь велики-де и их не унял и посла твоего Кудояра и мирзиных послов отпустил981.

А коли бы де и тобя (бия Саид-Ахмеда бин Мусу. — Б. Р.) князь велики не блюлься (выделено мной. — Б. Р.), ино де и гости твои на Москве грабили и, идучи, на украйне воевали.

А князь велики-де и их не унял и посла твоего Кудояра и мирзиных послов отпустил⁹⁸¹.

Ногаи повели себя некорректно в отношении Москвы — их послы в Москве «грабили» «и, идучи, на украйне воевали»; одним словом, двукратно произвели недружественные Москве действия. Однако никаких санкций и ответных действий со стороны Москвы не было предпринято — их не «уняли», и даже посол Кудояр, которого можно было в отместку за все это задержать в Москве, как это иногда делалось, был отпущен восвояси в ногаи. Причину этого приближенный ногайского бия видел вполне трезво: великий князь «блюлся» (боялся, опасался) ногайского правителя. Видимо, прежде всего в военном плане⁹⁸²[209].

Наиболее ярко неравноправие сторон проявлялось через соотношение статусов правителей. Ниже я не ставлю своей задачей детальный сравнительный анализ иерархического положения московского великого князя в позднезолотоордынской системе. Я всего лишь хочу схематично обозначить свое видение этого положения, исходя из совокупности источниковых данных, бывших мне доступными, и штрихами цитат из дипломатической переписки подтвердить это.

Как известно, в системе, к которой Великое княжество Московское (Владимирское) принадлежало на протяжении трехсот лет, единственным обладателем харизмы правителя была династия Чингис-хана. Московский правитель к ней не принадлежал и потому имел ранг очевидно более низкий, чем ханы Крыма, Астрахани и Казани. И если по отношению к астраханским и казанским ханам нижестоящий статус московского правителя был скорее формальным, нежели фактическим, то по отношению к ханам Большой Орды, а после ее политического уничтожения в 1502 г. — к ханам Крыма этот подчиненный статус как de jure, так и de facto просматривается достаточно долгое время⁹⁸³[210]. Даже в 1578 г. Иван IѴ старался получить у крымского хана Даулет-Гирея формальное одобрение своих прав на «всю Русь», и поэтому соответствующие главы были включены в русский проект нового московско-крымского договора⁹⁸⁴.