Во-первых, многим показалась подозрительной смерть Ивана Грозного. Поговаривали, что в последние дни царь охладел к своему любимцу и у того над головой сгущались тучи. Симптомы скоропостижной кончины государя наводили на мысль о яде. Во всяком случае, эта смерть была Годунову чрезвычайно выгодна: как шурин нового царя он сразу стал одним из важнейших лиц государства.
Начинается борьба за верховенство, в которой Борису противостоят сильные соперники. О том, как происходила эта непростая и небескровная схватка, будет рассказано чуть позднее, но главный из царских «опекунов» Никита Романов почти сразу тяжело заболел и затем умер – враги говорили, что его опоил зельем Борис, втершийся к боярину в доверие.
Непримирые годуновские оппоненты Шуйские, Иван Петрович и Андрей Иванович, став жертвами искусной придворной интриги, были не казнены, а всего лишь посажены в заточение, однако оба очень быстро – кстати для Бориса – скончались. Ходили упорные (и правдоподобные) слухи, что первого удушили угарным газом, а второго удавили.
Слева – мудрый правитель. Справа – несомненный злодей
Если верно, что Годунов задолго до смерти бездетного Федора начал примериваться к царскому венцу, то сначала нужно было расчистить дорогу к трону, избавившись от возможных претендентов. Таковых было двое, и оба – дети.
В Риге жила Мария Старицкая, дочь злосчастного Владимира Старицкого и правнучка Ивана III, вдова незадолго перед тем умершего ливонского короля Магнуса. С точки зрения престолонаследия опасность представляла не столько Мария Владимировна, сколько ее маленькая дочь Евдокия, в жилах которой текла кровь русских и датских государей. Мать и дочь жили в Риге, на попечении польского короля, и, если бы в Москве произошел династический кризис, вполне могли быть использованы Речью Посполитой для предъявления претензий на престол.
В 1585 году Годунов провел хитроумную операцию по устранению этой опасности. Узнав, что скупые поляки держат знатную полугостью-полупленницу на ничтожном жаловании в 1 000 талеров, Борис подослал к Марии своего агента Горсея, следовавшего через Ригу в Англию. Мы знаем подробности этой истории от самого Горсея, вспоминающего свое соучастие с явным раскаянием. Англичанину было поручено уговорить королеву вернуться на родину, где Годунов сулил Марии высокое положение и богатые вотчины. «Царь Федор Иванович, ваш брат, узнал, в какой нужде живете вы и ваша дочь, он просит вас вернуться в свою родную страну и занять там достойное положение в соответствии с вашим царским происхождением, а также князь-правитель Борис Федорович изъявляет свою готовность служить вам и ручается в том же…», – сказал королеве Горсей. Та сначала отказывалась, говоря: «Я знаю обычаи Московии, у меня мало надежды, что со мною будут обращаться иначе, чем они обращаются с вдовами-королевами, закрывая их в адовы монастыри, этому я предпочту лучше смерть». Однако Горсей уверил ее, что ныне при дворе другие обычаи, дал Марии много золота и объяснил, как будет устроен побег. Организовали эстафету из сменных лошадей, и, прежде чем поляки хватились, королева с дочерью уже были на русской территории. Приняли Марию в Москве с почетом и действительно наделили вотчинами, однако года через два, когда Годунов уже сосредоточил в своих руках всю полноту власти, произошло именно то, чего Мария боялась. Ее разлучили с дочерью и постригли в монахини. Вскоре после этого восьмилетняя Евдокия внезапно умерла. Нечего и говорить, что злые языки винили в этой смерти Годунова.