Должно быть, сконфуженный Годунов был рад и такому исходу, который все же выглядел победным, однако шведы всего лишь выгадывали время для военных сборов.

Осенью того же 1590 года, набрав армию, они нарушили перемирие. Обойтись короткой победоносной войной у Годунова не получилось.

Следующим летом русские проиграли большую битву под Гдовом, где в плен попал воевода передового полка князь Владимир Долгоруков. А еще через год скончался король Юхан, и шведский престол достался-таки Сигизмунду Польскому. Казалось, ситуация приобрела совсем скверный для Москвы оборот.

Однако объединение двух корон, которого так страшились на Руси, удивительным образом пошло ей только на пользу и изменило ход неважно складывавшейся войны.

Дело в том, что король Сигизмунд III был очень религиозен и не очень умен. Он слыл истовым католиком, что помогло ему занять польский престол, но сильно мешало в протестантской Швеции. Перед второй коронацией Сигизмунд обещал не покушаться на религию шведов, но сразу же начал нарушать это условие и возбудил против себя как аристократию, так и народ. Вскоре королю-католику пришлось вернуться в Польшу, а Швецией от его имени управлял дядя, герцог Карл, провозглашенный регентом. Отношения между дядей и племянником все время ухудшались, поэтому ни о каких совместных военных действиях не могло быть и речи. Наоборот – теперь Швеции хотелось поскорее заключить с Москвой мир.

В 1595 году, после нескольких неудачных попыток, наконец договорились. Нарву русские так и не получили, но зато удалось вернуть земли, потерянные Иваном Грозным, а кроме того условились о взаимных торговых льготах и свободном пропуске на Русь иностранных мастеров – то есть больной для Москвы вопрос об «окне в Европу» хоть и не разрешился, но стал менее насущным.

Это была пусть невеликая, но все же несомненная победа.

Годунову удалось восстановить международный престиж русского государства и на время обеспечить спокойствие западных границ. Между Швецией и Польшей дело шло к войне (которая и началась в 1598 году), так что обоим традиционным врагам пока было не до Руси. В 1601 году Годунов подписал с поляками еще одно перемирие, теперь двадцатилетнее. И если через несколько лет оно будет нарушено, причиной тому станут внутрирусские проблемы.

Когда Борис стал царем, у него появились и более смелые планы балтийской политики. Русская торговля не могла зависеть от добрых отношений со шведами; господство на морских путях в Европу было жизненно необходимо для растущей державы.

Годунов не стал повторять ошибок Грозного, слишком ретиво взявшегося за дело, но использовал полезный опыт по приручению послушного европейского принца, с помощью которого при благоприятном стечении обстоятельств можно было бы создать на Балтике вассальное государство. Эксперимент с марионеточным ливонским королем Магнусом провалился из-за вздорности Ивана IV. У терпеливого и обходительного Бориса должно было получиться лучше. Не вина Годунова, что из этой затеи ничего не вышло, хотя попытки предпринимались по меньшей мере дважды.