– Нет, мать, я не держу ножа в деснице. И не грозил тебя ударить. Се ложь. Но с мыслями какими ты исполчилась и с дружиной встала предо мной? Или пришла на помощь, чтоб вкупе взять Итиль?

Она услышала, как сын смеется, однако, ярость усмирив, приблизилась на шаг.

– Послушай Святослав! Ты не хазар воюешь, ты восстал супротив устройства мира! И навлечешь беду. На нас пойдут войной со всех сторон!

И он слегка утихомирился, позрев на старость матери, промолвил сдержанно, с тоской:

– Ходили и пойдут. Судьба такая, мать – стоять супротив мира.

– Оставь Хазарию, – взмолилась Ольга. – Не трогай городов! Коль хочешь, дань возьми – они дадут! Как все князья с ромеев брали… Но пусть уж лучше будет каганат, чем бедствия и войны.

– Кто научил тебя сказать мне так? И кто послал искать меня в степи? Попы? Иль братья во Христе? Иль сам Христос?

– Не смейся, Святослав! Я над твоими мерзкими богами не смеялась, и равно – над жрецами!

– Так кто же научил? Я слышу голос супостата. Будто не мать, а он мне в уши шепчет…

– Мне свычно жить своим умом!

– Было свычно, да теперь прошло, когда ты приняла чужую веру и богов. Твой ум сейчас – суть чтенье богословских книг да проповедь. Ты же не внучка ныне божья, а его рабыня. Ну так. иди, служи ему.

Нетвердою, трясущейся рукой княгиня потянула из ножен меч.

– Остановлю сама! Своей десницей! Грех на душу возьму!..

Сын отнял меч и, лезвие вонзивши в землю, сломал его, а рукоять подал.

– Тебе сего будет довольно.

И вкупе с лезвием булатным сломалась и душа княгини, ее известный неукротимый норов. Колени задрожали…

А время побежало, как и доселе было – еще скорее полетели птицы над головами, и ветер стал сильнее, и воины дружины Святослава, вдруг обретя напор невиданный, взошли на стены крепости и сбросили с забрала хазарье войско!

И стало некому кричать княгине, лукаво славить и призывать ее на битву с сыном…

Она же попыталась сесть в седло, дабы никто слабость не позрел – ноги не держали, вот-вот подкосятся! – да сил не осталось, чтоб на коня взобраться. Тут сын схватил ее и на руках вознес, но не посадил, а положил поперек седла.

– Езжай домой! – прикрикнул он и плетью ожег круп конский. – Мне недосуг с тобой! И более не смей за мной гоняться…