10 октября 1911 года, то есть спустя четыре с лишним года после смерти Победоносцева, набрасывая план поэмы «Возмездие», Блок сделал такую запись: «Реформы отшумели. Еще жива память об измене Каткова. Рядом „злится“ Щедрин. Достоевский — обскурант.

Все заволакивается. 1-е марта. Победоносцев бесшумно садится на трон, как сова».

Этот образ потом найдет свое поэтическое развитие во вступлении ко второй части поэмы:

Эти блоковские строки чем-то напоминают пушкинского «Медного всадника». Хотя у Блока неприятие своего героя полное, однако это ему не помешало воссоздать подлинный масштаб последней грозной исторической личности России: так и видятся могучие бронзовые крыла загадочного колдуна, прикрывшего ими Россию…

Между прочим, весьма любопытна и такая косвенная характеристика Победоносцева, данная ему современником, укрывшимся в журнале «Московские ведомости» под псевдонимом «Поселянин», и то даже не характеристика, а скорее, образ: «В его громадном кабинете, в нижнем этаже на Литейном, с письменным столом колоссального размера и другими столами, сплошь покрытыми бесчисленными книгами и брошюрами, становилось страшно от ощущения развивающейся здесь мозговой работы.

Он все читал, за всем следил, обо всем знал».

Нет, это обиталище не чиновника, не ученого и не философа. Это обиталище ученого государственного колдуна, всемогущего и бессильного одновременно.

Блок родился в 1880 году, в том самом, когда Победоносцев стал обер-прокурором св. Синода, а в следующем году злодейски убьют Александра II, престол займет его сын, в прошлом воспитанник Победоносцева, с которым он когда-то совершил путешествие по России. Теперь на плечи Победоносцева ляжет двойная тяжесть: с одной стороны — спекание молодого монарха, а с другой — тяжесть высокого государственного поста, возложенная на него убиенным монархом. История только пишется чернилами, а делается-то она кровью: не один Божий помазанник закончил свою жизнь насильственной смертью, но на Александра II было совершено несколько покушений и при полном попустительстве общественности. Вот и теперь, пройдет всего лишь две недели после убийства царя-освободителя, как из Ясной Поляны придет, переправленное через Страхова, письмо от известнейшего писателя, графа Льва Толстого: «Милостивый государь Константин Петрович!

Я знаю Вас за христианина и, не поминая всего того, что я знаю о Вас, мне этого достаточно, чтобы смело обратиться к Вам с важной и трудной просьбой передать государю письмо, написанное мною по поводу страшных событий последнего времени…»