Тощая рука Урии, которой он поскребывал подбородок, застыла.

– Или спросите так: не сжег ли он ее? – продолжал мистер Микобер. – Если он ответит утвердительно и спросит вас, где пепел, направьте его к мистеру Микоберу, который сообщит ему нечто для него неприятное!

Торжествующий тон мистера Микобера до крайности встревожил мать Урии; с большим волнением она вскричала:

– Ури, Ури! Будь смиренным! Лучше поладить с ними, мой дорогой!

– Замолчите, матушка! – отозвался тот. – Вы напуганы и сами не знаете, что говорите. Смиренным! – злобно глядя на меня, повторил он. – В прошлом я был смиренным с некоторыми из них, слишком смиренным!

Погрузив подбородок в воротник сорочки, мистер Микобер обратился снова к своему сочинению.

– "Второе. В ряде случаев… Хип, по имеющимся у меня данным, насколько мне известно…"

– Как это убедительно! – с облегчением пробормотал Урия. – Матушка, спокойней!

– Мы постараемся сообщить вкратце нечто такое, что будет, сэр, даже и для вас убедительно! – откликнулся мистер Микобер.

– "Второе. В ряде случаев… Хип, по имеющимся у меня данным, насколько мне известно, систематически подделывал на исходящих бумагах, в книгах и в документах подпись мистера У.; в частности, в одном случае, я могу это доказать. А именно, например, следующим образом…"

И снова мистер Микобер, нагромождая эти слова, испытывал несомненное удовольствие, что, должен сказать, свойственно не только ему. В течение своей жизни я проверил это наблюдение на многих людях. Мне кажется, это общее правило. Принимая, скажем, присягу, свидетели получают большое наслаждение, дойдя до произнесения нескольких слов, следующих одно за другим, но выражающих одну и ту же мысль, и провозглашая, что они гнушаются, презирают, ненавидят и т. д.; на том же основании люди смакуют старинные проклятья. Мы говорим о тирании слов, но нам нравится также тиранствовать над ними; мы любим, чтобы, по важным поводам, нам служил слишком большой штат слов, мы считаем, что это придает нам значительность и звучит прекрасно. И подобно тому, как нас не занимает в торжественных случаях качество ливрей на наших лакеях, – лишь бы они были красивы и было их много, – так и качество, а равно и уместность наших слов – дело второстепенное, лишь бы парад их был внушителен. Подобно тому также, как большое количество ливрейной прислуги приносит человеку много хлопот, а большое количество рабов восстает против своего хозяина, так, мне думается, некий народ испытывает великие затруднения, а испытает еще больше, сохраняя слишком многочисленную свиту слов.