— Помнишь, когда мы заблудились в тайге, ты говорил, что нам надо быть всегда вместе, потому что в старости будет мучительно жаль каждой минуты, проведенной врозь.

— Да.

— Ты не думай, я говорю это без умысла.

— Я знаю.

— Я бы мечтала остаться рядом с тобой до конца.

— Знаю.

— У тебя на висках морщинки, как у старухи, комиссар.

— Спасибо.

— Обиделся?

— А ты как думаешь?

Стекла стали дрожать еще сильней и мельче. Жена комиссара подняла из кроватки маленького, одела его, укутала шалью и протянула отцу. Постышев поцеловал сына в лоб, в щеки, потом взял на руки старшего и начал медленно играть с ним в «носы» — закрыв глаза и сморщив лицо.

Ребенку что эвакуация, что победа — все едино, если предстоит поездка на машине. Сын прощался с отцом, играл с ним в «носики», а сам поглядывал в окно на Ухалова, который возился возле автомобиля.

— Пап, — не выдержал мальчик, — мы далеко поедем на машине?

— Ты пойдешь пешком.

— Почему? Машина ведь наша.

— Это тебе кто сказал?

— Я так думаю.

— Это машина не наша, сын, и если ты станешь считать ее нашей, тогда, собственно, зря мы всю эту кашу заваривали.

— Какую кашу?

Постышев погладил сына по лицу: