Она говорила и говорила, а Исаев терся об ее щеку, как маленький щенок, и на лице у него были скорбь и счастье.

* * *

Часа через четыре из тайги вернулся Тимоха и кивнул головой Исаеву, который сидел возле Сашеньки, прикорнувшей на широкой тахте.

— Возьмем зверя? — спросил Исаев.

— Должны.

— Далеко отсюда ходит?

— Верст десять в сопки.

— И то хорошо, — сказал Исаев, вздохнул, закрыл глаза и снова начал гладить лицо Сашеньки.

— Поспали б, господин Исаев, — сказал Тимоха, — а то завтра маетность предстоит.

— Ничего, — тихо ответил Исаев, — это все пустяки, сущие пустяки, Тимоха…

Уже под утро, когда луна скрылась за тучи, потянувшие серой тоскливой стеной с океана, окна заимки чуть осветились прыгающим светом автомобильных фар — это торопился Гиацинтов.

Исаев, так и просидевший всю ночь подле Сашеньки, осторожно поцеловал ее в висок, укрыл потеплее и пошел на постель к Тимохе. Тот подвинулся к стенке, Исаев сбросил пимы и лег рядом с егерем. Запрокинул руки за голову и закрыл глаза.

* * *

Гиацинтов вошел в заимку, осторожно перешагнул через филеров, которые со сна сразу же потянулись за пистолетами под голову.

— Отдыхайте, отдыхайте, — шепнул Гиацинтов.

Следом за ним в заимку вошли еще три филера. Они сели к столу и сразу же начали доедать то, что осталось от ужина. Гиацинтов подошел к Исаеву, лежавшему рядом с Тимохой, нагнулся над ним и долго, неотрывно смотрел в лицо Максима Максимовича. А тот сладко посапывал, и ни один мускул в его лице не дрогнул, и ресницы лежали большими тенями на щеках: спокойно спал Исаев, как ребенок.

Гиацинтов судорожно вдохнул воздух, потому что, разглядывая Исаева, он не дышал, отошел назад и, сев на скамью, стал в задумчивости барабанить пальцами по столу опереточный мотивчик.

— Тише ешьте, — попросил он чавкающих филеров, — люди спят…

ПЕРЕДОВЫЕ ПОЗИЦИИ КРАСНЫХ ВОЙСК

ПЕРЕДОВЫЕ ПОЗИЦИИ КРАСНЫХ ВОЙСК