Облако тумана окутало и командира, и знамя, они словно растворились. Минутами Матвею казалось, что барахтается в тумане, как в воде. Прошиб холод… Добро бы продирался один, куда ни прибился бы, что ни случись, то и ладно. Но за ним тянутся сотни живых, стремятся на великое дело. И все надеются на него, что выведет правильно, доверились. Туман не туман, что бы ни было на пути, а проводник должен знать…

«Дай же мне, господи, глаза, чтобы видели в темноте! — неистово думал Матвей. — Не сбиться бы на середине Сиваша в чеклаки. Самому не захочется жить, если людей, что веду, утоплю…»

В той стороне, куда шли, вспыхивали, бегали по туману белесые шары. Это прожектор с крымского берега рвался сквозь мглу. Но густую массу тумана ему было не пробить; поведет, поведет — и погаснет. Сейчас прожектор не страшен, а версты через три достанет. «Пока что сам для себя тревожится», — подумал Матвей. В той стороне потрескивали пулеметы — белые боялись. Наверно, колыхался туман, им чудился враг, и они стреляли в видение.

«Это хорошо, — думал Матвей. — За треском пулеметов мне легче будет подойти к удобному месту на крымской стороне».

На ходу обернулся. Позади сквозь туман виднелись рыжие жидкие пятна. Это горели костры-маяки в Строгановке.

«Не собьюсь, — старался думать Матвей. — Первый чеклак обойду справа, а не слева — обход короче. Но не стану слишком забирать вправо. Если испугаться и слишком круто взять вправо, то попадешь в другой чеклак. Нельзя бояться».

Командир шел рядом, иногда останавливался, пропускал колонну, потом догонял Матвея. Вдруг под ногами запружинило, шумно зачавкало.

— Что такое? — встревоженно спросил командир. — Правильно ли идем, проводник?

— Ничего, ничего! Не бойтесь, — ответил Матвей. — Тут было мокро, забивали соломой, гоняли лошадей, утаптывали.

Колонна теперь двигалась с большим трудом — оттого, что ноги бойцов погружались в пружинистую подстилку, потом в зыбкий ил, двигались медленно: за время, что вытаскиваешь ногу из ила, на твердом грунте сделал бы три шага. Конники шли позади стрелков, шпоры давали коням, но животные пятились, метались, как в реке перед омутом. Потом ступали осторожно, будто на крутом спуске.

Послышались приглушенные крики и позади конников — в батарее. Артиллеристы старались с ходу, с разгона брать топкие места, настегивая кнутами справа и слева, гнали упряжки через зыбкие поля, подхватывали орудия за колеса сами.

Матвей шел как незрячий, палкой щупал дно. Вот-вот уже должен начаться чеклак — огромный котел, заполненный грязью.

«Если я мало взял вправо, то упрусь в левый чеклак, — рассчитывал Матвей. — Обходить его дальше влево — это лишние две версты, и места здесь низкие, нехорошие, как бы не пришлось поворачивать… Но кажется, верно идем».