В колонне горячее слышалось «ах-ха… ах-ха…», хотя и продвигались медленнее. Люди не знали, где и какие чеклаки, как обходить их. Рвались за ним, все на его душе… Пахну́ло в ноздри каким-то слабым, неуловимо новым запахом, понял: большой чеклак в десяти шагах.

— Товарищи, — сказал Матвей, хотя обращался только к командиру. — Тут у меня будет распоряжение. Справа у нас чеклак, пусть никто не отлучается в сторону, а то увязнет. И лучше продвигаться дальше цепочкой, по двое протянуться. В случае чего товарищ удержит товарища.

Командир тотчас распорядился. Колонна растянулась. Из тумана доносилось хлюпанье, чавканье — медленные шаги многих людей.

Строгановские зарева вдруг оказались не сзади, а сбоку. Тихо, чтобы слышал один Матвей, командир вновь спросил:

— Папаша, правильно ли взяли направление?

Матвей так же тихо ответил:

— Ничего, не беспокойтесь, проходим меж чеклаками. Взяли вправо, поэтому зарева теперь сбоку. Не бойтесь.

В это время позади в тумане что-то взвыло, послышались торопливые голоса. Командир побежал на шум, вернулся не скоро. Оказалось, целое отделение на повороте ввалилось в трясину. Людей вытащили на ремнях, сапоги остались, красноармейцы идут в портянках. Утонуло несколько лошадей с седлами, всадники, говорят, успели соскочить.

Пошли дальше, оскальзываясь и падая в глубокую грязь. Но самые глубокие жидкие поля Матвей обошел в глухой, туманной ночи. Не затмится голова — доведет до крымского берега.

Люди шли, пробираясь за ним ради новой жизни, не щадя своей, чтобы вступить в смертельный бой на том берегу. Там пули, осколки… А здесь, на дне Сиваша, кидались под ноги глубокие чеклаки. «Я тут хозяин, — думал Матвей. — Даже с завязанными глазами должен видеть свое хозяйство. И не оступиться. Знай край и не падай…»

Сзади в затылок по-прежнему слышалось запаленное, но неукротимое «ах-ха, ах-ха…» Дыхание людей словно подталкивало, бодрило. «Вот оно в чем дело, вот почему я молодец! — подумал Матвей. — Нет, это не я веду — бойцы меня подпирают. И я, конечно, постараюсь дойти до места, и дойду!»

Надо думать, прошли уже больше половины пути, верст пять. Уже не было видно света строгановских костров. Прожекторы впереди почему-то погасли. Вдруг под ногами заплескалась глубокая вода. По колонне прокатились тревожные приглушенные возгласы:

— Куда зашли?

— Папаша, глубоко! — проговорил командир.

— Знаю, что глубоко, — ответил Матвей. — Тут и должно быть глубоко. И дальше будет топкий участок. Но, думаю, пройдем…

Командир остановился, пропустил Матвея, пропустил знамя. Из тумана послышался его голос: