О-Мура безмятежно спала, ровно дыша. Непогашенный фонарь тускло высвечивал круг на досках потолка.

Сэйбэй слыл не только оборотистым купцом: с детства все кругом говорили, что он человек отважный, да и сам он так считал.

В той стороне, в ногах его постели — лестница, ведущая на первый этаж. Внизу, за перегородкой, в гостиной, с позволения хозяев спит служанка. Все тихо, мирно; и все же от сгустившейся на лестнице тьмы ему было как-то не по себе. Как будто там, во тьме, затаился неведомо кто.

Повернувшись в который уж раз на другой бок, он почувствовал, что больше не выдержит: страшно. Оттого и сон не идет. Надо пойти поглядеть, что там такое скрывается. Он встал. На лестнице, разумеется, никого не было. Он спустился вниз и пошел в уборную. Нужно было все осмотреть.

Отворив ставни, Сэйбэй обвел взглядом темный двор. Помыл руки, вернулся. О-Мура ничего не заметила, спала. Он снова лег и закрыл глаза.

А спустя некоторое время открыл их, изменившись в лице.

Из темноты в его ночное кимоно ткнулась чья-то рука. Примерно там, где колени.

Дремота слетела с него мгновенно. Вокруг все выглядело точно так же, как всегда. Только на ночном кимоно, в ногах, виднелась вмятина. Как будто кто-то подошел и тронул. И от этой вмятины расходились складки.

Сэйбэй протянул к этому месту руку. Пальцы его ощутили то же, что и прошлой ночью: что-то холодное как лед. Озноб пробежал по всему его телу. Это несомненно была человеческая плоть. Только невидимая. Тут возникшая из тьмы рука незримо отдернулась обратно во тьму, в сторону лестницы. Тяжесть прикосновения исчезла, и глубокие складки на ночном кимоно разгладились.

Сэйбэй поднялся.

Он долго вглядывался в провал лестницы, спустив туда фонарь, но так ничего и не обнаружил.

Ни О-Мура, ни служанка о случившемся не знали. Говорить им Сэйбэй не стал. Он только помрачнел и стал размышлять о зловещих событиях в одиночку.

Дня через три он пошел к владельцу дома. В разговоре, как бы между прочим, поинтересовался:

— Не изволите ли сказать, кто жил в этом доме прежде?

— Один даймё из провинции Тоса, — ответил домохозяин, толстый пожилой человек. — Отбывал в этой усадьбе свой обязательный срок в столице.[170] Молодая госпожа у него, между прочим, была красавица. Говорили, это вроде бы у него новая возлюбленная, он ее, стало быть, здесь завел.

— А когда он уехал?

— Да с полмесяца будет. Отправился в свои края.

— Вот оно что, — изобразил любезную улыбку Сэйбэй. — Не скажете ли, этот господин долго изволил там жить?

Владелец дома пристально взглянул на Сэйбэя: с какой стати расспрашивает?