С Генкой Синицыным последнюю неделю творилось действительно что-то странное. Если говорить, положа руку на сердце, я мог бы узнать все раньше. Но после того, как он в прошлое воскресенье не пришел на финальный матч по хоккею и мы проиграли четвертому «б» с позорным счетом: четырнадцать — семь, я не мог не только разговаривать, даже смотреть на него.

Утром Синицын виновато опустил свои хитрые глаза и, подойдя ко мне, хотел что-то объяснить, но я отвернулся от него, как Брут в древнем Риме отвернулся от Юлия Цезаря. Генка сощурился:

— А еще друг.

— Я тебе больше не друг, — ответил я, отходя к окну.

Конечно, сказано это было вгорячах, но, как говорит моя бабушка, слово — не воробей, вылетело — не поймаешь. С Генкой у нас очень старая дружба, с третьего класса, с того самого дня, как мы приехали жить в этот совхоз. За это время он меня и выручал, и подводил столько раз, что если бы я записывал все, мне не хватило бы общей тетради в клеточку.

И теперь мне было яснее ясного, что он начнет выдумывать какую-нибудь историю, в которой самые тяжкие невзгоды упадут на его голову. У него на любой случай жизни, как на задачи, имеется объяснение. Вот почему я не захотел его слушать на этот раз.

Мы уже железно решили исключить его из своей команды. Ничего не значит, что лед растаял и в хоккей можно будет играть только через год. Обойдемся без Синицына. Побольше будем на себя надеяться. А то всю игру на него делали, все шайбы ему в рот клали, глотай только. Ну он и глотал, то есть забрасывал шайбу в чужие ворота. Забрасывал он, конечно, здорово, мастерски, как Старшинов или Майоров. За это мы ему прощали все, даже то, что он на тренировки перестал ходить и смеялся над нами: подучитесь, говорит, перейдите из класса «Б» в класс «А». Теперь вижу — зря прощали, окончательно испортили парня.

Вот с этого финального матча все и началось. Генка стал пасмурным, как небо осенью, смотрел на всех исподлобья. После звонка ракетой вылетал из класса. И учиться стал хуже. За последнюю контрольную по алгебре получил пару, а по географии ему еле-еле натянули тройку с минусом. Но всех страшно возмутила его выходка на уроке литературы. Фаина Ильинична рассказывала о бесправии женщин в старой России, потом прочитала стихотворение Некрасова:

— Вот какие плохие управляющие были при царе, — сказала Лена после того, как учительница закончила:

— Зато теперь хорошие, — раздался насмешливый голос Синицына. — Особенно Петр Петрович. Куда Власу до него.

У Фаины Ильиничны даже левый глаз задергался. Она строго посмотрела на Генку и спросила: