Да, ваша честь, он изо всех сил пытался заснуть, и два или три раза казалось, это удавалось ему, но его снова будил шторм, бушевавший за стенами замка. Скрип деревьев, свист ветра в каминной трубе — можно было подумать, что стены вот-вот рухнут, так вздрагивал замок при порывах ветра. И вдруг все стихло и стало спокойно, совсем как июньским вечером. Да, ваша честь, все было тихо, и не прошло трех минут, когда моему отцу послышался странный шорох, доносившийся от прогоревшего камина; он осторожно приоткрыл глаза и увидел старого сквайра, вылезающего из картины. Плащ сквайр оставил на холсте, а сам стоял на каминной полке и раздумывал. Наконец он полностью вышел из рамы и спрыгнул на пол. Да, такого мой отец едва ли ожидал в тот вечер. Прежде чем начать свои проделки, призрак на минуту остановился возле спящих; как только ему показалось, что все спокойно, он протянул руку и схватил бутылку виски; одним глотком он выдул из нее целую пинту. Да, ваша честь, когда он выпил, то поставил ее обратно точно на то самое место, где она стояла. После этого старый сквайр принялся ходить взад и вперед по комнате, трезвый и серьезный, как будто и не пил вовсе. И когда он проходил мимо моего отца, тому казалось, что он явственно ощущает запах жженой серы, и это его очень пугало, потому как он знал, что серой топят печи в аду, прошу прощения, ваша честь. Он часто слыхивал об этом от преподобного отца Мерфи; сейчас-то он знает об этом наверняка — упокой его душу, Господи! Да, ваша честь, мой отец притворялся спящим всякий раз, когда привидение проходило мимо него, но запах серы был так силен, что у него перехватывало дыхание и он сколько мог сдерживался, но в конце концов закашлялся, да так сильно, что выпал из кресла, в котором сидел.

«Ого-го! — говорит сквайр, остановившись в двух шагах от моего отца и разглядывая его. — Это никак ты? А что ты делаешь здесь, Терри Нейл?»

«Служу вашей милости, — говорит мой отец (он сидел, где упал; ни жив ни мертв от страха), — очень рад видеть вашу милость сегодня», — говорит он.

«Теренс, — говорит сквайр, — ты уважаемый человек (и это действительно было так), трудолюбивый и трезвый человек, ты пример трезвости для целого прихода», — говорит он.

«Благодарю, ваша милость, — говорит мой отец, немного оживая, — вы всегда умели хорошо говорить. Упокой, Господи, вашу милость».

«Упокой, Господи, мою милость? — говорит привидение (у него даже лицо покраснело от злости). — Упокой мою милость? — говорит он. — Ты, невежественный крестьянин, — говорит он, — ты, скудоумный, ничтожный невежа, — говорит он, — в каком хлеву ты оставил свои манеры? — говорит он. — Если я и мертв, в том нет моей вины, — говорит он, — и не тебе напоминать мне об этом», — говорит он, при этом так топнув ногою, что дубовые доски затрещали под ним.