— Чему же приписываете вы этот воображаемый рост ваших рук и ту боль, которую вы почувствовали еще до того, как в самом деле обрушилась скала? — заметил доктор, обратившись к маэстро, когда тот кончил свой рассказ.
— Я могу это приписать только крапиве или колючке, которые росли на воображаемой клавиатуре, — ответил маэстро. — Вы видите, друзья мои, что в истории моей все символично. В ней полностью раскрылось мое будущее: иллюзии, шум… и шипы!
© Перевод Е: Овсянниковой
Повесть «Зеленые призраки» печатается по изд.: Санд Ж. Собр. соч. Т. 16. СПб, 1899; новелла «Орган титана» печатается по изд.: «Французская новелла XIX века». В 2-х т. Т. 1. М. — Л., 1959.
Повесть «Зеленые призраки» печатается по изд.:
ГИ ДЕ МОПАССАН (1850–1893)
ГИ ДЕ МОПАССАН
(1850–1893)
Магнетизм
Магнетизм
Это было в конце обеда, в мужской компании, в час бесконечных сигар и беспрерывных рюмок. Наступила внезапная сонливость, вызванная пищеварением после массы поглощенных мясных блюд и ликеров, и головы начали слегка кружиться.
Зашла речь о магнетизме, о фокусах Донато, об опытах доктора Шарко.[152] И эти милые скептики, равнодушные ко всякой религии, принялись вдруг рассказывать о странных случаях, о невероятных, но, как утверждали они, действительно случившихся историях… Неожиданно охваченные суеверием, они цеплялись за этот последний остаток чудесного, благоговейно преклоняясь пред таинственной силой магнетизма, защищая ее от имени науки.
Улыбался только один из присутствующих — здоровый малый, неутомимый волокита, покоритель девичьих и женских сердец; он не верил ничему, и это неверие так сильно утвердилось в нем, что он даже не допускал никаких споров.
Он повторял, посмеиваясь:
— Чепуха, чепуха! Чепуха! Не будем спорить о Донато: ведь это просто-напросто очень ловкий фокусник. Что же касается господина Шарко, как говорят, замечательного ученого, то он, по-моему, похож на тех рассказчиков в духе Эдгара По,[153] которые, размышляя над странными случаями помешательства, кончают тем, что сами сходят с ума. Он установил наличие некоторых необъясненных и все еще не объяснимых нервных явлений, но, бродя ощупью в этой неизученной области, хотя ее теперь исследуют изо дня в день, он не всегда имеет возможность понять то, что видит, и слишком часто, быть может, прибегает к религиозному объяснению непонятного. И, наконец, я хотел бы услышать его самого; пожалуй, получилось бы совсем не то, что вы утверждаете.