Эта двойная смерть взволновала Окрию. Меня призывали в высший суд и после показаний, мной данных, меня больше не тревожили.
Связь между этими трагическими фактами навсегда осталась сомнительной и неустановленной. Так как г-жа де Ферлэнд не оставила наследников, то все имущество ее перешло к бедным, вместе с тем, что г-н де Нуатр, тоже бездетный, оставил ей по завещанию, в котором он отказал мне, в память о нем, бронзового кентавра, украшавшего вестибюль его дома, который держал в руке шишку из оникса».
Лакей вошел, хромая, и одну за другой зажег свечи в подсвечниках и большой канделябр, который он поставил на стол. Потом он растворил застекленные двери, чтобы закрепить наружные ставни. Ветер все продолжался. Снаружи доносился запах роз и букса, и, привлеченная светом, маленькая летучая мышь носилась по обширной комнате. Она блуждала под потолком, точно хотела там начертить круг, без конца возобновляемый, но каждый раз прерывавшийся резкими зазубринами. Маркиз сидел, завернувшись в свой широкий плащ из шелка, затканного узорами, и мы глядели на быстрое животное, которое с терпеливым ожесточением исполняло свое таинственное дело, прерываемое петлями его спешки, и путалось в обманных извилинах и в безвыходных сетях своего полета, который чертил воздух магическими росчерками своего прерывного заклятия.
© Перевод М. Волошина
Ноготок судьбы
Ноготок судьбы
Ж. Бинэ-Вальмеру
— Ну и случай, дорогой мой. Я уже читал в газетах! Черт побери, здорово вы принимаетесь за дело, когда что-нибудь начинаете!
Человек, к которому обращался Морис де Лери, был плотный мужчина, лет сорока пяти, широкоплечий, с правильными чертами лица и веселыми глазами. Морис де Лери разглядывал его, стоя на тротуаре на углу Кур ла Рен и улицы Баяр, под чудесным утренним майским солнцем, с тем восхищеньем, которое невольно испытываешь по отношению к кому-либо, кто, правильно рассуждая, должен был лежать на шесть футов под землей, а не шататься по парижским тротуарам. Ему повезло, этому Гастону Фарбо, и он имел право смеяться во весь рот своим добрым и веселым смехом, отчего делались морщинки у глаз.
— Ха, ха… если бы вы только знали! Честное слово, это была славная каша! Автомобиль вдребезги, шофер — в куски, и ваш покорнейший слуга в канаве, с этой царапиной, вот тут…
Концом пальца Гастон Фарбо тронул висок. Там виднелся кружок черного пластыря. Он продолжал:
— Пустяк, осколочек стекла, нежный и ласковый! Не перст судьбы, а ноготок, не правда ли?
Морис де Лери засмеялся в свою очередь: