— По части денег и подходящего дома ты бы легко получила наивысшую оценку, — улыбнулся священник. — Разумеется, в семье не должно быть заболеваний, таких как туберкулез или врожденных… в общем, болезней, связанных с условиями жизни.
— Ах, мы все очень здоровы! — воскликнула Милочка Мэгги. — У нас никто никогда не болел ничем заразным, кроме того случая, когда у папы с Денни была корь.
— По этому пункту возражений тоже не будет, — согласился отец Флинн. — Однако… — он сделал долгую паузу, прежде чем продолжить: — У женщины должны быть свои дети. Она должна растить или уже вырастить своих собственных детей.
— Я вырастила Денни с самого его рождения, у меня есть опыт.
—
— Понятно, — Милочка Мэгги снова расстроенно склонила голову.
Отец Флинн встал, давая понять, что разговор окончен. Она встала вместе с ним.
— Но ты хорошая мать, Маргарет, даже если своих детей у тебя нет. Если в течение года у тебя не будет ребенка, возвращайся ко мне. Я поговорю с матерью Венсан де Поль[59] и выясню, что можно будет сделать. Маргарет, ты сможешь подождать год?
Да, Милочка Мэгги могла подождать год. Она привыкла ждать.
* * *
Денни закончил школьный год без серьезных неприятностей. Его с трудом, но перевели в следующий класс. Единственное, он начал шататься по улицам с ребятами чуть старше себя. Иногда, если ему это сходило с рук, он загуливался до десяти вечера.
Клод вернулся домой в начале зимы. Последовало по-прежнему нежное воссоединение. Он привез Милочке Мэгги пару белых мокасин из оленьей шкуры, носить вместо комнатных тапочек в спальне. На внутренней стороне подошвы был штамп с названием магазина в Альбукерке, штат Нью-Мексико. «Наконец-то, — подумалось ей, — он ездил туда, где тепло». Золотая монета была по-прежнему приколота к пиджаку, и Милочка Мэгги поняла, что Клод не терпел нужды.
Встреча супругов была страстной, и они занимались любовью как в первый раз, словно это их брачная ночь.
Клод проработал несколько недель, хотя никто не знал где. Он отдал Милочке Мэгги все заработанные деньги, кроме тех, что потратил на подарки к Рождеству. Клод подарил ей поющую канарейку в красивой бамбуковой клетке. Птицу он назвал Тимми. Для Пэта это оказалось тяжким испытанием. Он был суеверен, и всякий раз, когда дочь звала птицу по имени, его губы непроизвольно выговаривали: «Упокой, Господи, его душу».
Пэт всю зиму докучал Клоду своей враждой. В противовес ему Денни откровенно обожал Клода и старался изо всех сил получать хорошие оценки в школе, чтобы заслужить его одобрение.