— Вот я стою перед Тобою, как тогда, и вижу Тебя бессильным и отчаявшимся, как тогда. И кто помешает мне поднять кулак и еще раз ударить в лицо, которое я ненавижу…

Он мгновенно смолк. Дверь со стуком отворилась, и вошли полковник с Эглофштейном. Свеча достаточно осветила помещение, и я успел увидеть, что Салиньяк со сжатыми кулаками обращается к углу, где висел образ Спасителя. Потом его застывшие черты смягчились, он опустил руки и спокойно повернулся к полковнику.

А тот нахмурился:

— Салиньяк? Так вы еще здесь? Я же вам приказал идти домой и переодеться испанцем! Время идет. Что вы тут делали?!

— Я молился. А теперь я готов. Полковник оглядел комнату и заметил меня.

— И Йохберг тут, — сказал он с усмешкой. — Могу держать пари: парень хорошо вздремнул за печкой! Йохберг, вы выглядите так, будто еще не проснулись!

Мне и самому в присутствии людей показалось, что я всего лишь видел кошмарный сон. И все же я покачал головой. Но полковник уже не обращал на меня внимания.

— Салиньяк, вам я дал поручение одеться крестьянином или погонщиком мулов…

— Я поеду так как есть.

— Да вы с ума сошли! Первый же пост вас заметит и…

— Я его сомну!

— И мост через Алькор — он в руках герильясов…

— Проскачу галопом.

Полковник даже притопнул ногой в гневе.

— Проклятый упрямец! Вам придется еще проехать Фигеррас, а деревня занята большими силами врага. Вам не пройти там!

Салиньяк высокомерно усмехнулся.

— Уж не хотите ли вы учить меня, как действовать саблей, господин полковник?

— Но, Салиньяк, будьте рассудительны! Ведь судьба полка, даже больше успех всей кампании — зависит от исхода вашего предприятия!

— Об этом не беспокойтесь, господин полковник, — равнодушным тоном возразил Салиньяк.

Полковник в гневе заходил взад-вперед, но вмешался Эглофштейн: