— А хотите, дорогой мой генеральный директор, я скажу, какие черные мысли вас терзают? — Кира выжидающе помолчала и полушутя-полусерьезно продолжила: — Мучаетесь, как вы будете глядеть в глаза Сарычеву? Не терзайтесь. Его уже давно не интересует моя жизнь, так же, впрочем, как и меня — его. Вы, Михаил Иванович, человек трогательно-старых обычаев и понятий. Так жили давным-давно, возможно, до нашей эры.

— Не все, Кира, в вашей эре жить хотят, — отозвался Буров. — Думаю, что немало еще и таких, кто в своей предпочитают оставаться…

— Ну и что? — опять поглядела она на Бурова. — Вымрете, как мамонты. Закон природы! Того, кто не приспосабливается к изменившейся среде обитания, она отвергает. — Кира умолкла, словно решая, как дальше говорить с Буровым — шутливо или серьезно, и посмотрела на его хмурое лицо. — Взаимоотношения людей с каждым десятилетием становятся, с одной стороны, сложнее, а с другой — проще. Парадокс? Нет! Людей сближают духовные интересы, и тут они мне кажутся более разборчивы, чем в любви. Вопрос, как человек относится к Рублеву, Пикассо или к легенде о падении Трои, для них важнее, чем партнер в любви.

— Как ты сказала? — насторожился Буров. — Партнер?

— Да. Я говорю, что партнера выбрать легче, чем единомышленника.

— Ты хочешь сказать: единомышленника нельзя менять так же часто, как партнера?

— Не только это. Конечно, убеждения — величина более постоянная, чем влечения, но главное в том, что ценность первого намного выше… Как бы это вам объяснить… Знаете, я однажды за рубежом видела пляж нудистов. Вы хоть знаете, кто такие нудисты?

— Слышал, — неуверенно отозвался Буров. — Сектанты… Не признают одежды.

Кира насмешливо посмотрела на него.

— Какие сектанты? Нормальные люди. Блюдут культ свободного тела. Перед входом на пляж дощечка с надписью «Культура свободного тела».

— И это значит, что здесь все купаются, в чем мама родила, — угрюмо вставил Буров.

— Да, — продолжала Кира. — Да. Никаких ограждений, никаких заборов, только эта надпись на лесной тропке к пляжу, и все знают, что здесь царство свободного тела. Я не видела более целомудренных людей, чем на этом пляже. Родители купаются с детьми, девушки и юноши лежат на песке рядом, ведут светские и деловые разговоры. Сюда может зайти каждый, но только в том же костюме, что и все. Мне знающие люди рассказывали, что только в первые минуты чувствуешь себя действительно как-то неловко и стесненно, но это только сначала, потом, говорят, быстро адаптируешься. Никому нет дела до твоей наготы.

— Ну и что? — все еще не понимая смысла начатого разговора, спросил Буров. — В наших деревнях раньше мылись в банях семьями. В реках и прудах купались тоже… Я еще застал… Кое-где сохранилось это и сейчас.