Тогда так. Присылают другого учителя. Тоже немолод. Одинокий. На один глаз кривой.

А в селе как? Приехал новый человек — и сразу же ему народный суд. Бабий. А это страшнее трибунала. Обжалованию не подлежит. Как бабы рассудят, так тому и быть.

И вот, значит, закипел разговор у магазина: «Ай, бабы! Учителя-то порченого прислали. Как ему ребятишек доверять? Можно ли? Истинная срама божья… Часами у реки сидит. Думает о чем-то, а сам рыбу удочкой ловит. Это разве учителево дело — удочкой ловить?»

Другие свое мнение высказывают: «Зря плетешь, хороший учитель, обходительный. За волосья ребят не таскает. Вчера все дома обошел, с родителями знакомился, объяснения давал, как ученикам помогать уроки учить… Ну, а с удочкой балуется — велика ли беда? Такая его прихоть».

А именно и есть великая беда — удочка! Ну что как он ученый и вежливый? Ты побей, только бы на пользу было. А рассуди так: что за учитель, чему он научит, ежели ему лень сетку поставить и рыбы на ужин наловить?

«Так он, — возражают, — городской. Он сетки в руках не держал. Верхнюю подбору от нижней не отличит…»

«Будя, будя — городской! Не умеешь с сеткой управляться — у людей спроси. В любом дворе не откажут, всегда пожалуйста — хоть свежей, хоть соленой. Рыба не хлеб, не мы сеяли. Жалко, что ли?»

«Чего, чего кудахчете-то? Дуры! — Это, считай, Кузьма в спор встрял. Кузьма — ездовый, который воду для пекарни возит. — Я сам под окошком стою, когда он урок объясняет. Рассказывает, где какие страны есть и кому они нужны. Самые баловники разинув рот сидят, слушают. А баба его бросила не потому, что он кривой. Она с беляками за границу удрала. Он до школы-то путешественником работал. Всякие там полезные выкопаемые искал. Ему в тайге глаз веткой выхлестнуло. А как он есть приезжий и одинокий, он скучает. Удочкой забавляется. На вас, на растетех, ему смотреть тошно. Вот он уединения и ищет».

Тогда так. Бабы враз утихли. Которые даже перекрестились. Прости и помилуй. Против Кузьмы не попрешь. Кузьма все враз на место поставит.

Видишь, какое к удочке раньше отношение было? Забавой, баловством считали.

А нынче? Давай — бери! Как выходной, так полсела за удочки хватается — и айда на речки, что зимой, что летом. Учителя учеников обгоняют, начальники — простых и смертных. Это отдых теперя считается. Ты и сам такой. Знаю я вашего брата. Один у нас гостил — жизню изучал. До того нарыбалился, вернулся с рыбалки, глаза заплыли.

«Аркадий, — говорит, — Аркадьевич! У меня неприятность. Большая. Грузила сверх воды всплыли».

* * *

Спросил я как-то у знакомого гидролога, к случаю: «Есть ли еще в мире модель Волжской дельты?» Он, подумав, ответил: «Если не о ландшафтном сходстве говорить, а о гидрологическом режиме, то, пожалуй, дельта Нила».