А эта тоска по роскоши… Мальчишкой смотрел из окна глубокого подвала на улицу, и мимо шли ноги, ноги, ноги… Сапоги, бахилы, стоптанные сандалии, сбитые каблуки и вдруг самоуверенные, сверкающие угловатые носы мужских туфель, прозрачный шелк чулок над бархатной чернотой замши. Что там над ними, какие лица, фигуры, одежды, он не знал, но воображал их, он был ими, всеми рекламами кино, всеми героями в цилиндрах и макферланах, загадочными и всемогущими. А когда переехали из подвала, воображение остыло, и нравилось жить, как живется, брать какие-то маленькие препятствия, по порожкам карабкаться вверх. И Борис Новиков был тогда образцом. Чистенький, красивый Борис, равнодушный ко всякой роскоши. И еще раз схватило после войны, когда стояли в Добрудже, в тоскливом румынском захолустье — сливовица, бильярд и жаркий песчаный ветер. Шел концерт в ДК, и румынка с черно-синей гривой пела чардаш, широко раскрывая длинные оранжевые руки, будто хотела улететь, и серебряное платье отражалось в поднятой крышке рояля, как лунная рябь в реке, и казалось, что там, за ней, сказочная жизнь, лишь бы дотянуться, ухватиться руками, только вот рампа мешала да генеральские затылки. И опять все смыло в Москве — Шура, любовь, школа, но, видно, нарывала где-то эта заноза — тоска по размаху, бездомью… Э, только раз пожить, а потом — наплевать, можно все сначала. Один раз — и все. Он погладил большой жесткой рукой ее плечо. Нина подняла твердые синие иглы ресниц.

— Какая шершавая…

И снова закрыла глаза, прижалась подбородком к его ладони. Эта женщина не нужна? Ну нет! Как она спокойна, так только дети на бульварах в колясочках спят. Чистая совесть. Стеклянно-прозрачная рубашка, персиковая грудь. Никогда не говорит о муже. Все понимает.

Ветер на улице все сильнее. Парусит занавеску, и солнце ушло. Будет дождь. Вон как пиджак размахался. Там в кармане четыреста рублей, все, что осталось от воскресного выигрыша после уплаты долгов. Смешно. Шерстников сказал — можно поехать в Сочи диким способом. С Ниной? На четыреста? Смешно. А на неделю можно. В Калининград. Город кладоискателей, рыбаков и бандитов. Знакомых не встретишь. Гостиница против зоопарка, уцелевшая гостиница среди развалин. Порт, паршивый, романтический ресторан. Что, если раз в жизни — как хочется, а не как должен? Сорок три года, последняя ставка. И черт с ним, с осенним конкурсом, и с мужем ее…

Глупости. Нина не согласится. Ни на какое безумие не согласится. Все, что сегодня случилось, совсем не победа. Так, начало пути… Как заставить ее ничего не жалеть? Затащить, занести, закружить, зазнобить, за… А может, ничего не надо? Просто смотреть в глаза и слушаться? Подчиняться — тоже счастье. Никогда еще так не думал…