— Нет, с чтецом это было совсем другое. Там интеллект, стихия стихов, как он говорил. А тут настоящий мужчина, чувствуешь себя беспомощной, слабой женщиной…

— Чувствуешь или собираешься почувствовать?

— Вот я как раз и хотела с тобой поговорить. Я приняла решение. Немыслимо его больше мучить. Ты послезавтра будешь дома?

— Если тебе очень нужно, могу поехать к подруге на дачу. Ключ оставишь соседям.

Нина расправила юбку, откинулась на спинку кресла и сказала:

— Я бы не стала тебя затруднять, но его идея с мотелем, загородная поездка. Все это не для меня.

— Валерку боишься?

Нина махнула рукой:

— Боюсь? Смешно. Это он боится меня потерять. Если бы ты знала, как тяжело! Сцены, слежка, истерики… Слабый пол.

— Вот бы и махнула к настоящему мужчине.

— На полтораста рублей? Это не для меня.

Нюся открыла сумочку, положила на стол две десятки.

— Понятно, не для тебя, — сказала она, — вон как ты швыряешься. Двадцатку за жилплощадь: свитер-то стоит не меньше сорока — половину взяла на себя. Но я не жмот. Можешь пользоваться комнатой до конца романа.

4

Солнечный свет пробивался сквозь плохо задернутые шторы, на потолке качались серые тени шнуров, прыгали длинные цилиндрические пятна от колпаков люстры. Аргунихин следил за их движением, лежа на диване рядом с Ниной. Ветер раскачивал рукав пиджака, брошенного на спинку кресла. Он мотался беспомощно и ритмично, и казалось странно, что двое на диване неподвижны, как трупы, а вещи шевелятся. Нина вздохнула во сне, солнечный луч пробежал по темно-красным волосам, по синим ресницам. Недоступная женщина… Вот она рядом. И все равно ничего не известно. Любит — не любит. И все равно — счастье.

С первой минуты, как увидел, как захлопнула дверку машины, не глядя на мужа, как застучала тоненькими каблуками по асфальту, кольнула такая тоска по роскоши, по свободе от всех расчетов и обязательств. Распахнутая серая меховая шубка, непокрытая огненная голова… Вася вывел во двор Бейпинга, она подбежала, прижалась лицом к его морде, сказала: «Оба мы рыженькие…» Откуда такая свобода? И тогда же поверил: он будет, он настанет, этот сегодняшний день. Вот и случилось. Страх, суета, беговой угар — все оказалось ненужным. Будто в пропасть хотел кинуться, а спрыгнул со стула. Ни мотеля, ни бешеной езды на такси куда глаза глядят. В кармане сотни — понадобился пятачок на метро. Обычное свидание в комнате у подруги… Мужа она боится. Ничего не сказала, а ясно — боится. Разве это победа? Завтра наново добиваться, тащить, волочить, увлекать. Снова гадать: выйдет — не выйдет. Никогда еще так не было. И никогда больше не будет.